Пока я имел независимое самостоятельное направление, дело шло хорошо, но как вступил во взаимодействие с Холмской группой, т. е. в состав 3-й армии Пуркаева, ни одной удачной операции в целом, хотя за последний месяц набили очень много немцев. Почему это так? В перерывах от наступления к наступлению операции проводили сами, в порядке активной обороны и с хорошими результатами, почти без потерь. Как общий приказ наступления, так большие потери и никаких результатов, потому что ни разу штаб армии не смог организовать общее наступление по-уставному. Большие штабы плохо знают состояние частей, в частях почти не бывают, операции не готовят, проявляют беспечность в тылу, объясняя это желанием уберечь штабы и командиров соединений, а наши донесения плохо читают или иногда даже не читают, не чувствуют пульс и сердцебиение фронта, не производят осмотр местности и поэтому в приказах задачу ставят невпопад. Когда после боев части еле дышат и требуют время для приведения в порядок, в это время приказывают наступать, тратят боезапасы, а наступать нечем, тогда соберешь людские ресурсы, приведешь их в порядок и ждешь боеприпас для артиллерии, в это время опять невпопад приказывают наступать без арт. подготовки — опять большие потери. Если сложить силу нашу и противника, и людей, и оружие, то у нас минимум в три раза больше сил, но силы эти действуют разновременно, много потерь, а результатов нет, тут творится что-то непонятное. Устранить недостатки, учесть свои ошибки мы могли бы, если бы делали анализ и привлекали бы к ответственности виновников, но этого не делается, и одни и те же ошибки повторяются уже при мне 6-7 раз.

"Исключительно низкая дисциплина,— докладывал Сухиашвили адмиралу Кузнецову,— до того низкая, что Вы себе не можете представить. Правда, наши моряки и наша бригада несколько выделялись в лучшую сторону, но и у нас дисциплина значительно понизилась, так как 40-45% имеем пополнения. Старшего и младшего друг от друга невозможно отличить, начсостав знаки различия не носит в целях маскировки. Это ложное понятие: немцы, как правило, близкого боя не принимают, немецкие офицеры по внешнему виду сразу бросаются в глаза, а наши офицеры считают необходимым ничем от красноармейца не выделяться по форме. При обычной нормальной требовательности бойцы, особенно других частей, не подчиняются, часто приходится применять физическую силу и даже оружие, чтобы навести порядок, особенно на путях движения, на дорогах, в тыловых учреждениях. На передовой, в своей полосе больше порядка, держат себя более напряженно. Тыловые учреждения и пути заполнены типами, не желающими воевать, отставшими от разных частей и без конца блуждающими между частями, оправдываясь, что они ищут свои подразделения. При таком состоянии дисциплины, как теперь, воюют только честные советские люди, а все остальные безнаказанно увиливают. Если даже удается их довести до передовой, то во время атаки, особенно ночью, отстают, взводы благодаря этому растягиваются, перемешиваются между собой, и теряется всякое управление. Одним словом, честные советские преданные люди идут впереди, объединенные общим желанием победить, а хитрые, крикуны, карьеристы, несоветские люди плетутся в хвосте, расстраивают наши ряды. Первые погибают, выходят из строя, вторые остаются целые, еще больше кричат, митингуют, твердят о необходимости разъяснять, смягчить меры воздействия. Если мы в кратчайший срок не создадим силой физической или какой угодно дисциплину значительно сильнее, чем в Германии, то будем терять и терять лучших людей. Из-за низкой дисциплины погибают тысячи преданных людей; пусть лучше погибнут тысячи жуликов, симулянтов, крикунов — до боя. Но в бой вести надо части, беспрекословно подчиняющиеся власти наших советских офицеров. Повышение власти советского офицера по отношению подчиненных и младших нисколько не заденет честных советских граждан, а жуликов надо истребить. Беспрекословно подчинить младшего к старшему, навести порядок и дисциплину в Красной Армии, не считаясь ни с какими жертвами, без митингов создать дух повиновения, собрать все в кулак, тогда сохраним жизнь многих тысяч и миллионов советских граждан. Много еще других вопросов, но это основные вопросы".

"Эти командиры учились войне — на войне"

Конечно, кто-то может усомниться не только в аналитических способностях Гейнца Гудериана, но и в искренности каперанга Константина Сухиашвили. Бригада, мол, понесла тяжелые потери, стало страшно, решил сбежать с фронта и возвел напраслину на командиров соседних бригад и дивизий, а также на командарма Максима Пуркаева. Тем, кто жил десятилетиями с представлениями о войне и полководцах, созданными советской пропагандой, трудно поверить, что ситуация с командным составом Красной армии была именно такой, как ее описали Гудериан и Сухиашвили. Но вот еще одно свидетельство участника событий — маршала Жукова.

В 1944 году начальник Главного управления кадров Наркомата обороны генерал-полковник Филипп Голиков попытался как-то упорядочить сложившуюся за время войны систему присвоения званий и награждений (см. материал "204 генерала не имеют вовсе наград" в N 18 за этот год). Одновременно он начал планировать работу с офицерскими кадрами на послевоенное время, в связи с чем 2 августа 1944 года писал заместителю председателя Совнаркома СССР Вячеславу Молотову:

"Продолжая неуклонно выполнять задачи, предъявляемые войной, Главное управление кадров НКО вместе с тем считает необходимым уже сейчас приступить к разработке плана использования офицерских кадров по окончании войны... Мы в настоящее время располагаем самыми ценными военными кадрами, какие когда-либо до сих пор имели, также как и самыми лучшими — в сравнении с кадрами любой армии мира. Хотя у нас имеется очень большое количество офицеров, тем не менее при переходе на мирное положение мы не можем допустить массовой, валовой демобилизации офицеров, а обязаны увольнять их только в персональном порядке, спланировав и растянув сроки демобилизации до полугода с тем, чтобы отобрать и удержать в армии как можно больше ценного в политическом, деловом и физическом отношениях".

Маршал назвал и другие кадровые проблемы начала войны:

"Во-вторых, мы, безусловно, оказались неподготовленными с кадрами запаса. Все командиры, призванные из запаса, как правило, не умели командовать полками, батальонами, ротами и взводами. Все эти командиры учились войне — на войне, расплачиваясь за это кровью наших людей.

В-третьих, мы не имели культурного штабного командира и, как следствие, не имели хорошо сколоченных штабов.

В-четвертых, в культурном отношении наши офицерские кадры недостаточно соответствовали требованиям современной войны. Современная война — на 8/10 война техники с техникой врага, а это значит, нужно быть культурным человеком, чтобы уметь быстро разобраться со своей техникой и техникой врага и, разобравшись, грамотно применить свою технику. Нужно правду сказать, что из-за неграмотности и бескультурья наших кадров мы очень часто несли большие потери в технике и живой силе, не достигнув возможного успеха.