Расспрашивали скорее они - жадно, едва сдерживаясь, чтобы не перебивать друг друга. "Они"- это чета приветливых и общительных пенсионеров француженки и швейцарца живших в доме напротив. Мадам Бенуа, в прошлом, была связной отряда французского Сопротивления. Она взглянула неожиданно строго: "Вы слишком молоды, мадам, вам трудно понять мои чувства, когда речь идёт о войне. Сказать, что я ненавидела немцев, - значит ничего не сказать. Признаюсь, что мне и сегодня трудно быть объективной к ним. Какая мука, какое унижение было видеть их в своём городе, слышать их речь... И чувствовать своё бессилие...уверенности в победе - нет , не было. Знаете, когда мы поняли, что нацизм обречён? Когда немцы не взяли Москву. Мой отец, мои товарищи отдали бы жизнь за Францию, но победу звали - Россия.
Я помню, что на стенах мы писали одно слово, и действовало оно сильнее, чем наши взрывы. Это слово было "Сталинград". Ах. вы не жили тогда, вы не знаете, чем был для нас Сталинград! Мы поняли - немцы не пройдут, мы поверили в то, что наша борьба не напрасна, что на этой земле есть справедливость. Я не мало пережила в жизни, но чувство, с которым мы произносили в 1943году "Сталинград", я буду помнить до смерти."
Француженка пытливо взглянула на меня:"Как хотите объясняйте - не могу понять ваше отношение к собственной истории. Вот вы говорите, что Сталин виновен в репрессиях, что на его совести безвинные жертвы. Мадам, отчего вы так наивны? Разве есть политики, на чьей совести нет невинных жертв? Я затрудняюсь назвать имена из французской истории, я могу ошибиться, но возьмите Черчилля. Сколько горя он принёс народам, даже своих соотечественников посылал на смерть "во славу Британии" - нужна ей такая слава! И что же? Ему поставлены памятники даже в бывших колониях. А ореол какой ему создали - мудрый, великий политик. Вот вам и пример...
И позвольте мне сказать вам откровенно - как можно было переименовать Сталинград? Это имя принадлежит истории и - простите меня за резкость, но я имею на неё право - мировой истории, не только русской или советской. Скажите, неужели на референдуме - ведь город переименовали после референдума, не так ли? - большинство жителей проголосовало за новое название? Мне трудно в это поверить. Может быть, среди жителей много молодёжи, которая плохо знает свою историю?".
Мсье Бенуа непривычно молчал, дожидаясь паузы в монологах жены. "Я воспитан в других традициях - французских, швейцарских, и я рассуждаю по другому. Жизни надо смотреть в лицо, факты воспринимать как они есть... Вот я читаю газеты, слушаю, что говорят о СССР сегодня, и пытаюсь разобраться: кому выгодно освещать происходящее в вашей стране? Буржуазной прессе? Буржуазной прессе выгодно приманивать и запугивать читателя, что она с успехом и практикует. И в последнее время - с регулярной ссылкой на советские газеты. Анализа, прошу заметить, не дают никакого, только жаренные факты выхватывают. вот я рассуждаю и задаю себе вопрос - кому нужен сильный советский Союз? Транснациональным корпорациям, которые видят себя правителями мира? Или может Соединёным Штатам, у которых одна цель в истории - защитить конкурентноспособность американских товаров? Уверен - сильный Советский Союз нужен тем, кто сам зарабатывает себе на жизнь, кто верит в достоинство трудового человека и не верит всякой церковной белиберде".
Я слушала и не могла отделаться от мысли, что мой собеседник учился социализму, только не в университетах марксизма-ленинизма, а социализму практическому, живому. Ясно было, что нашу жизнь он представлял себе идеализированно, не желая верить разоблачениям её пороков. Но зато он хорошо знал другую жизнь, западную, которую часто идеализируют теперь у нас.
Мадам Бенуа: -" Вы не представляете себе чем забита голова у обывателя, чему только он не верит! Представляете, одна мадам говорит, недавно:"Не понимаю, как вы можете общаться с советскими. Они же либо коммунисты, либо агенты КГБ". Вот уровень её развития. Знаете, что я ей ответила?" " Я ей сказала ей, если все агенты КГБ хоть отдалённо напоминают наших соседей (имелась ввиду я) то я снимаю шляпу перед этой организацией! Она даже рот открыла, когда такое услышала"
" Хочу верить вам, - не смог сдержать волнения мой собеседник, мсье Бенуа. - Хочу. И не могу. Вы говорите о росте национального самосознания, о восстановлении обычаев, о стабилизирующей роли церкви...Я думаю иначе. Страну вашу растаскивают по кускам - как можно этого не видеть! И бьют прицельно, в сердце, в Россию, тащат к позорному столбу Москву - она-де во всём виновата... Видите ли, в чём дело, - продолжал он - По- человечески понятно, по-христиански благородно искреннее желание вашей страны договорится со всеми по-хорошему, достучаться, если хотите, до сердца. Но! Обратимся к реальности. как она есть. А в реальности ваша страна - гигант. Всё ещё богатый, могучий, да ещё и полный добрых, высоких намерений. Готовый лидер на мировое первенство. Почему я говорю о первенстве? Вы считаете, что существуют сообщества без признанного и сильного лидера, приём весьма разумного? Да человек и так ищет всю жизнь, кому бы подчиниться, а вы тем и опасны, что убедительнее других...Кто пустит вас на первое место - кому и когда были нужны сильные конкуренты?"
"Смотрите, о чём свидетельствует история. Сколько раз пытались сокрушить, повергнуть русского колосса. Но погибали авантюристы, лишь надломив, ослабив вашу страну. А вот политики поумнее,похитрее считали, что колосса лучше усыпить или дать ему вволю поболеть. Нет абсолютно здоровых организмов - каждый в чём то ущербен, каждый чем то болен. Но есть пустяковые недуги, которые проходят бесследно, есть недуги посерьёзнее, и их надо лечить...Но есть средства - не видимые, не грубые, не силовые - усугубить болезнь, не подлечить её вовремя, и человек превращается в неизлечимого больного. Его не убивают, нет - пусть живёт, с ним даже понянчатся, покажут свою благотворительность - мы же цивилизованные люди, для экспериментов больных только фашисты использовали.
Вот вас, вашу страну выгодно держать именно в положении такого больного. Заем убивать, можно даже подкормить, пожалеть: кому инвалид опасен, да ещё ослабленный... Вот политики поумнее, похитрее считали и считают, что колосса лучше усыпить. Куда как эффективнее эта политика! Но у них общая биссектриса, у этих двух направлений - только не дать колоссу встать на ноги, проснуться, встряхнуться, приняться за дело!
Они пугают мир, что колосс способен только на военную деятельность. А ну как на мирную, на созидательную? Вы же тогда недосягаемы. Кто же добровольно пустит вперёд сильного соперника? Может ранние христиане и пускали, только когда это было, даже память о них стала легендой...."
(продолжение следует)
