Радио Свобода, США

Акаев: «Черчилль бы сказал, что Крым русский»
Бывший президент Кыргызстана Аскар Акаев — в проекте Радио Свобода «Россия и я. В тени Кремля»
07.03.2016

Анна Соусь

Радио Свобода продолжает серию публикаций о российской политике глазами бывших и действующих лидеров стран постсоветского пространства — «Россия и я. В тени Кремля». Аскар Акаев — первый президент независимого Кыргызстана. Он занимал этот пост в течение 15 лет. Его правление закончилось в 2005 году, Акаев лишился власти в результате массовых протестов во время так называемой «революции тюльпанов». Бежал из страны, с тех пор живет в России. Сейчас Акаеву 71 год, он вернулся к своей первой профессии физика.

Интервью записывалось в июне 2015 года.

— Аскар Акаевич, с какой мыслью сегодня проснулся первый президент Кыргызстана?

— Всегда просыпаюсь с мыслью, что надо трудиться, добиваться новых результатов, потому что для научного работника каждый день нужно делать шаг вперед.

— Мы записываем интервью в прекрасном здании Дома ученых в Москве. Вы как ученый очень активны в последние годы, вас избрали членом Лондонского математического общества, вы читаете лекции в Потсдамском научном Институте климата в Германии. Вы предсказали финансово-экономический кризис лета 2011 года. А можете сделать прогноз, в каком состоянии через два года будет российская экономика?

— Через два года российская экономика будет в гораздо лучшем состоянии, чем сегодня. Я думаю, что дна кризиса Россия достигнет в этом году и в следующем пойдет на подъем.

— А если продолжатся военные действия на востоке Украины, как это повлияет на состояние российской экономики?

— Как известно, Россия не является на сегодняшний день участником военных действий ни в юго-восточной Украине, ни в какой-либо другой точке мира. Надеемся, что так оно будет и дальше. Я провел исследование, как повлияют возможные долгосрочные санкции со стороны Запада. У России все-таки есть колоссальные, прежде всего человеческие ресурсы, а о природных ресурсах весь мир знает хорошо, поэтому я убежден, что россияне мобилизуются и решат проблемы, и экономика России пойдет на подъем. В этом у меня нет никакого сомнения.

— Могли бы вы назвать три имени российских политиков — можно нынешних, можно из прошлого, — которые олицетворяют для вас Россию?

— Если называть троих, то это, конечно же, те политики, с которыми мне посчастливилось работать: Михаил Сергеевич Горбачев, Борис Николаевич Ельцин и Владимир Владимирович Путин. Я думаю, что сегодня именно Путин олицетворяет внешнюю и внутреннюю политику России самым достойным образом.

— Могли бы вы назвать российских политиков, которым вы руку не подали бы?

— Вы знаете, у меня нет такой проблемы, потому что сегодня в основном я вращаюсь в мире науки, образования. Я общаюсь с учеными, преподавателями университетов. С политиками у меня редкие встречи, причем они проходят в непредсказуемых местах. Недавно вот в консерватории на концерте я встретился с одним из политиков. Поэтому встреч нет, и проблемы у меня нет, подавать или не подавать руку.

— Когда в 2005 году вы вынуждены были покинуть родину, почему вы выбрали Россию? Вы рассматривали возможность уехать в Казахстан, в Беларусь, в страны Европейского союза?

— У меня, собственно говоря, альтернативы не было, потому что действительно Россия — это моя вторая родина. Здесь я провел самые лучшие годы. 18 лет в Ленинграде, ныне Санкт-Петербурге, я там учился, работал, прошел путь от студента до профессора. Здесь я стал научным работником, здесь я обрел семью, здесь, в Ленинграде, родились мои старшие дети, дочь и сын.

Моя Россия — это мир русской науки, мир великой русской культуры, это прикладная математика, физика. Мне очень посчастливилось в жизни, моими учителями были выдающиеся русские, советские ученые.

Первый мой учитель — Сергей Александрович Майоров — был создателем первой советской мини-ЭВМ, мини-компьютера, он за это был удостоен Государственной премии СССР, он мне был как второй отец, со студенческой скамьи и до профессора он сопровождал. И далее, когда я уже работал в Кыргызстане, приезжал, помогал, советовал, поддерживал.

Следующим моим учителем был Юрий Николаевич Денисюк, прославленный физик, оптик, академик, первооткрыватель трехмерной голографии. Он был удостоен Ленинской и Государственной премий, мог бы получить и Нобелевскую, потому что Денис Габор, английский ученый, который получил Нобелевскую премию за открытие голографии, открыл лишь плоскую голограмму, а Денисюк создал всеобъемлющую трехмерную голографию, которая получила огромное развитие. Он часто бывал у нас в Кыргызстане, сопровождал меня в дальнейшей моей карьере.

Не могу не сказать о третьем учителе, который, наверное, ключевую роль сыграл в моей карьере, — это академик Прохоров. Я занимался лазерно-оптическими системами хранения, передачи, обработки информации и защищал докторскую диссертацию в Московском инженерно-физическом институте как раз под руководством Прохорова, он также очень поддерживал меня. Он является одним из создателей лазеров.

Моя Россия — это, конечно, мир культуры. Мы с женой большие поклонники классической музыки и дружим со многими музыкантами, в частности, с Юрием Темиркановым, одним из выдающихся дирижеров современности. С Мстиславом Ростроповичем мы дружили семьями, он называл мою жену «дочкой по жизни». И сегодня мы часто бываем в Большом зале консерватории, в Ленинградской филармонии, мы регулярно посещаем Санкт-Петербург…

— Как вы считаете, почему другой президент Кыргызстана, Курманбек Бакиев, для убежища выбрал Беларусь? Изменилось ли ваше отношение к нему?

— Нет, я не тот человек, который меняет отношение к людям в связи с конъюнктурными событиями, то ли по политическим, то ли по другим мотивам. Известно, что сам Лукашенко всегда утверждал, что они люди близкие по духу, что у них одинаковые взгляды в политике, что у них одинаковое отношение к власти — поэтому, наверное, это закономерно, что Бакиев оказался именно в Беларуси.

— В Кыргызстане рейтинг Владимира Путина, по данным консалтинговой канадской компании «М-вектор», в начале 2015 года составлял около 90%, даже выше, чем в России. Чем вы это можете объяснить?

— Я думаю, что это закономерно. Во-первых, Владимир Владимирович Путин является сильным, ярким политиком. Что касается Кыргызстана, то я прекрасно понимаю моих соотечественников. Кыргызстан получил независимость, суверенитет в преддверии третьего тысячелетия и, конечно, очень дорожит этим. И люди видят, что Владимир Владимирович Путин твердо защищает суверенитет России, поэтому для них это хороший пример, киргизы хотят, чтобы их президент так же твердо защищал интересы, суверенитет Кыргызстана, как это делает президент Путин в России.

А в-третьих, есть и причины земного свойства. В Кыргызстане экономика находится сейчас в очень плачевном состоянии, людям надо выживать, люди связывают свои надежды с более тесным сотрудничеством с Россией, полагают, что Россия поможет развитию экономики Кыргызстана, улучшению жизни народа, поможет также укреплению безопасности, так как этот регион сегодня находится под пристальным вниманием международного терроризма, радикализма. Поэтому я считаю, что закономерно, что по всем параметрам Путин является самым популярным политиком в Кыргызстане.

— Есть такое мнение, что у Украины, Беларуси, Молдовы геополитический выбор — это выбор между Востоком и Западом, между Евросоюзом и Россией. А для Кыргызстана и стран Азии этот выбор совсем другой — между Россией и Китаем. Это действительно так?

— Прежде всего, я хорошо знаю и украинцев, и белорусов, у меня много друзей в той и в другой республике. Мне кажется, что, исключая прибалтийские республики (там своя история), это выбор части политической элиты, но не народа. Ведь когда в 1991 году был референдум, то подавляющая часть населения СССР голосовала за сохранение Советского Союза. То есть сделала выбор в пользу России.

Что касается моей страны, то перед Кыргызстаном такая проблема никогда не стояла. Наша история связана с историей двух великих соседних держав — России и Китая. С Китаем в первом тысячелетии у нас были очень тесные торговые, культурные связи, и пик этих отношений приходится на Таньскую эпоху, эпоху процветания Китая, это 6–9-й века. Киргизы тогда исключительно благодаря торговле, культурным связям с Китаем создали могучее государство на Алтае, в верховьях Енисея, в Саянских горах, о чем великий востоковед Василий Бартольд писал как об эпохе киргизского великодержавия. Тогда проходил киргизский путь на Великом шелковом пути, самая оживленная была эта ветвь. И киргизские правители были частыми и почетными гостями китайского императора в Пекине, это известно из исторических документов.

Ну а в последние 200 лет выбор был сделан в пользу России, и я горжусь тем, что мои предки — правители северных регионов. Был такой прославленный правитель Атаке Баатыр, который послал гонцов к Екатерине Великой с просьбой о российском подданстве, чтобы защититься от многочисленных врагов, которые хотели разорения, разрушения Киргизского государства. В 2015 году ровно 230 лет с того дня, как Екатерина Великая приняла с большим почетом этих послов. Тогда Россия была занята русско-турецкими войнами и проектами на юге, в Закавказье, было не до Центральной Азии. Но через 80 лет Кыргызстан добровольно, я хочу подчеркнуть это, добровольно присоединился к Российской империи…

— Я читала в одном из интервью, вы говорили, что гордитесь тем, что вашим последним президентским приказом был приказ «не стрелять» в марте 2005 года. В Украине на Майдане был дан приказ стрелять, и сейчас на востоке Украины фактически идет война. Если сравнить то, что произошло с вами, и то, что произошло с Виктором Януковичем, вы оба сейчас находитесь в России: в чем принципиальная разница?

— Насколько мне известно, как раз Янукович не отдавал приказа стрелять, и как выясняется, стрельбу сами организаторы Майдана вели, чтобы добиться эскалации событий. Это первое. Второе, самая большая ошибка Януковича была в том, что он подписал так называемый меморандум фактически о сдаче власти. Но, что касается сравнений, я не вижу никаких параллелей, я считаю, что ничего общего между нашими историями нет и не может быть. Я уже говорил, мы из разных миров. Я из мира науки, я вернулся в науку, а Янукович был родом из чиновников, наверно, он вернется туда же.

— Изменилось ли ваше отношение к России, к ее лидерам после аннексии Крыма и военного конфликта на территории Восточной Украины?

— Если и изменилось, то только в лучшую сторону. Я объясню почему. Во-первых, я считаю, что конфликт в юго-восточной Украине полностью лежит на совести руководства Украины во главе с президентом Порошенко. Это они развязали войну против собственного народа. Что касается Крыма, то Крым российский. Я абсолютно в этом убежден.

Любой человек, сведущий в мировой истории, в истории Российского государства вам скажет то же самое. Крым — это проект Екатерины Великой, который был реализован ее выдающимися полководцами — князем Потемкиным, князем Румянцевым, генералиссимусом Суворовым и великими флотоводцами Ушаковым и Нахимовым. Я специально перечисляю эти фамилии, и не все, я мог бы еще десяток привести, где вы не найдете ни одного украинского деятеля, выходца из Украины. Крым — это исключительно русский проект.

Волюнтаристское решение Хрущева передать Крым не было оформлено по букве и духу Конституции Советского Союза, это был просто жест Хрущева. Если бы сегодня ожили сэр Уинстон Черчилль и президент Рузвельт, они бы тоже сказали, что Крым — русский. Если брать сэра Уинстона Черчилля, то он всегда называл вещи своими именами. Когда на Ялтинской конференции его угощали армянским коньяком, он так и называл его — армянский коньяк, а не русский коньяк. А Севастополь он называл русским городом.

— В бытность президентом вы дали согласие на размещение американских военных сил на территории Кыргызстана. Позже вы винили США в организации «революции тюльпанов». А как вы теперь видите отношения Соединенных Штатов Америки и Кыргызстана?

— Что касается согласия принять в 2001 году авиацию стран НАТО, то я считаю это решение правильным, потому что тогда Америка сплотила международную антитеррористическую коалицию. Я считал, что это был прогрессивный шаг со стороны Соединенных Штатов Америки. В 1999 и 2000 годах мы сами испытали нашествие тысячных бандформирований международных террористов из Афганистана, мы тогда потеряли своих воинов, поэтому для нас было логичным участие в этой антитеррористической коалиции, которую возглавили Соединенные Штаты Америки. Что касается сегодняшних отношений, я не думаю, что они стали лучше, чем были в 90-е годы, когда мы все считали, что Америка искренне помогает становлению демократических государств, мы считали бескорыстной ее помощь.

Сегодня люди на всей планете увидели, что демократизация по-американски обернулась трагедией для многих государств. Возьмем Ирак — древнейшее государство, которое перестаёт сегодня существовать. Не стало Ливии, разрушается Сирия, Афганистан лежит в руинах. Всюду, где американцы занимались демократизацией, мы видим печальную картину. И все страны, где прошли «цветные революции», сегодня не процветают. В Украине, мы видим, идет гражданская война, а Украина была самой могучей советской республикой. Мне даже казалось в 80-е годы, что Украина уже одной ногой находится в коммунизме.

Это была самодостаточная республика с колоссальным научно-техническим потенциалом, она была одной из житниц Советского Союза. А сегодня что происходит? В Грузии тоже не стало лучше, у меня там много друзей. В советское время, в 80-е годы, Грузия тоже была одной ногой в коммунизме. Я не думаю, что отношения моей страны с США будут улучшаться.

— Если за 15 лет, которые вы руководили Кыргызстаном, выбрать один день, самый лучший день в ваших отношениях с Россией, и один самый сложный, то какие бы два дня вы назвали?

— Если говорить о самом лучшем дне, то я бы вернулся все-таки в 1961 год, потому что в 61-м, 31 августа, я как раз приехал в город Ленинград. Это был лучший день в моей жизни. А плохих дней я не припоминаю. Я считаю, что ХХ век был веком Ренессанса для Кыргызстана, в культуре, в науке, в образовании. Выросли такие всемирно известные люди, как писатель Айтматов, балерина Бюбюсара Бейшеналиева, Булат Минжилкиев — оперный певец, который пел в Большом театре, пел в Мариинском театре, ленинградцы его сравнивали с Шаляпиным…

— А вы могли бы русский язык назвать своим родным языком наравне с киргизским?

— Безусловно. Я сам научный работник, и когда я размышляю о проблемах науки, я думаю на русском языке. В другой жизни, политической, я могу размышлять и на родном киргизском языке. Поэтому я пропагандировал русский язык, и в Конституции Кыргызстана, первой Конституции, официально был закреплен статус русского языка. Меня критиковали националисты в 90-е годы, а сегодня, живя в России, я очень много встречаю нашей молодежи, которая меня благодарит за это. Они все хорошо владеют русским языком, а их, моих соотечественников, миллион сегодня в России. Они считают, что это главное их конкурентное преимущество здесь. А они работают здесь в сфере услуг, в ресторанах, в государственных учреждениях, в университетах, в музеях, тогда как выходцы из соседних республик работают на стройках, дворниками… Русский язык принес такое конкурентное преимущество моим соотечественникам, и я очень рад.

— Вы неоднократно говорили о том, что вернетесь на Родину, когда в стране будет конституционный порядок. Обсуждали ли вы с властями Кыргызстана возможность вернуться и гарантии безопасности?

— Конечно обсуждал. Но, если говорить о неприкосновенности, надеяться на это не приходится, потому что Кыргызстан десять лет назад перестал быть правовым государством, там правят революционные лидеры, сначала Бакиев, потом Отунбаева, теперь Атамбаев. Вот они трое как раз возглавляли государственный переворот в марте 2005 года. С той поры Кыргызстан перестал быть правовым государством. О какой неприкосновенности можно говорить?

— У вас много коллег, президентов-долгожителей. Нурсултан Назарбаев, Александр Лукашенко больше 20 лет руководят своими странами. Какой бы совет вы могли дать, например, президенту Лукашенко — почему не надо бояться уходить в отставку?

— Я почему-то думаю, что Александр Григорьевич Лукашенко не нуждается ни в чьих советах. Он сам мудрый президент, активный, действующий, дай Бог ему здоровья, успехов и удачи на благо белорусского народа. Если эти президенты-долгожители востребованы своим народом, они успешно управляют государством, то зачем им уходить?

— А какие все-таки преимущества у бывшего президента?

— Свобода. Я — свободный человек, я занимаюсь теми проблемами, которые меня интересуют, и получаю от этого огромное удовлетворение. Я наслаждаюсь свободой.

— Моя коллега, директор киргизской службы Радио Свобода Венера Джуматаева когда-то написала, что пресса во времена вашего президентства чувствовала себя очень свободно. А что бы вы могли сказать про роль Радио Свобода в вашем регионе, в вашей стране?

— Признаюсь, что в последние десять лет я не слушал вообще радио просто по загруженности. И сегодня тоже: я редко интересуюсь событиями в своей родной республике, может быть, это неправильно. Научная работа требует всех сил. А в те годы, когда я занимался политикой, конечно же, я читал газеты, слушал радио, размышлял над критикой… Я считаю, что в 90-е, в годы становления демократии Радио Свобода играло конструктивную, полезную роль.

— Какие ваши главные научные достижения?

— Мне удалось восстановить былую научную форму. За последние десять лет я участвовал в написании более десятка книг, у меня вышло более ста научных статей. Когда я вернулся в Россию, то получил приглашение сразу от нескольких университетов, институтов, академий, в частности от Физического института Академии наук, где я заканчивал свою докторскую диссертацию… Но я выбор сделал в пользу МГУ и работаю в группе выдающегося российского математика, Виктора Антоновича Садовничего. Я счастлив, что работаю в его группе, у него в институте, он мой директор и он мой ректор. Я работаю в Институте математических исследований сложных систем, который был основан нобелевским лауреатом Пригожиным совместно с Садовничим.

Мы занимаемся разработкой моделей мировой динамики. Это и социально-экономическая динамика, это демографическая динамика, которая очень волнует людей, это и изменение климата. Я считаю, что одна из лучших моих работ последних 10 лет — модель стабилизации климата в XXI веке. Какой должна быть энергетическая стратегия, которая позволила бы стабилизировать климат, независимо от того, как будет идти потепление? Сегодня ученые спорят, а есть небольшая группа, которая утверждает, что, наоборот, наступит малый ледниковый период, похолодание.

Я разработал модель, которая позволяет рассчитать энергетическую стратегию и в случае потепления, и в случае похолодания. Эта работа была включена в очень престижный Оксфордский справочник, который выпускается один раз в 15-20 лет. В мае по приглашению Потсдамского института климата я там читал лекции, выступал с научными докладами, а директор этого института является главным научным советником канцлера Меркель.

И вторая работа была очень интересная, ее мы выполнили совместно с Садовничим. Мы разработали нелинейные модели, которые позволяют предсказывать кризисные явления. Вот мы предсказали в 2010 году, что вторая волна финансового кризиса разразится 4 августа 2011 года. Вторая волна началась на один день раньше, 3 августа, с краха Азиатской биржи.

Оригинал публикации: Радио Свобода
Опубликовано 07/03/2016
http://inosmi.ru/politic/20160307/235642504.html