Le Figaro, Франция

Акция протеста против Харви Вайнштейна в Нью-Йорке
© AP Photo, Andres Kudacki
Хватит криминализировать мужское желание!

По случаю выхода нового номера журнала «Козер» на тему «Любовь после Вайнштейна» журналист Элизабет Леви дала большое интервью «Фигаро». В нем она критикует порожденные движением #metoo новые формы пуританства.

25.07.2018
Александр Девеччио (Alexandre Devecchio)

«Фигаро»: Темой июльского номера стала «Любовь после Вайнштейна». Это лето не располагает к романтике?

Элизабет Леви: Скажем так, третье тысячелетие пока не сулит ничего хорошего в этом плане. Разумеется, реальная жизнь не собирается быстро сдавать позиции, и мы еще долго будем видеть, как мужчины и женщины (во всех возможных сочетаниях) будут отдаваться сладкой и жестокой игре желания, любви и секса. Как бы то ни было, складывается впечатление, что современная эпоха стремится все это нормализовать, покончить с этим сложным представлением, которое держится в стороне от демократии и прозрачности. В Америке конкурсы самых разных «мисс» будут судить уже не по физическим критериям, словно сама идея женской красоты стала чем-то невыносимым. Речь идет о долгой антропологической тенденции. Тем не менее славная революция #metoo оказывает реальное воздействие на процесс ухаживания. Мужчины идут на все возможные предосторожности, чтобы убедиться, что женщина впоследствии не обвинит их во всех бедах. Нам прожужжали этим все уши, и у нас даже была целая информационная кампания о том, что метро — джунгли для женщин. Только вот лично я вижу, что когда по улице идет откровенно одетая красивая девушка, большинство мужчин даже не рискуют взглянуть в ее сторону. Разве это прогресс?

- Сейчас, когда пробуждается либидо, #metoo действительно сидит в головах у всех, особенно у молодых «белых мужчин»?

— С чего вы взяли, что либидо пробуждается? Как, например, пишет Пегги Састр (Peggy Sastre) в этом номере «Козер», все исследования указывают на обратное, особенно среди молодежи. Да, сейчас есть общедоступное порно, а секс везде выставляется напоказ. Однако можно сказать, что мы живем в парадоксальной ситуации: «секс везде, желания нигде». Отмечу также, что эти самые молодые «белые мужчины» видят, как их жизнь рушится без суда и следствия. Да, не разбив яиц, не придешь в светлое будущее. Кроме того, в некоторых случаях приставания бывают грубыми и мерзкими, что тоже очень плохо. Как бы то ни было, мне точно не хотелось бы жить в очищенном от них мире. Нам что, нужно запретить злобу и цинизм? Карать за безразличие? Госпожа судья, он грубо со мной разговаривал!

- Не уделяем ли мы слишком много внимания движению, которое в конечном итоге увлекло главным образом Голливуд и парижскую прессу?

— Это неправда! Многие люди, особенно мужчины, боятся сказать то, что думают по этому поводу, и уже этот простой факт должен был бы встревожить нас. Нам на протяжение многих недель с утра до вечера скармливали липовую статистику и объясняли, что женщины существуют в настоящем аду, от спальни до офиса, и что те, кто утверждают обратное, сами свинтусы. Нам рассказывали о привычности изнасилования. Самое страшное в том, что многие люди в конечном итоге поверили в эти сказки, а не голосу здравого смысла. Правда в том, что положение женщин и мужчин кардинально изменилось за прошедший век, и в западной культуре (если это понятие еще имеет какой-то смысл) равенство сегодня стало нормой, хоть это и не означает, что оно достигло абсолюта везде и во всем.

Свинтусы были всегда, но они представляют собой не правило, а исключение из него. Стоит ознакомиться с прекрасной статьей Марселя Гоше (Marcel Gauchet) о конце мужского доминирования в «Деба», а также данное вам интервью, чтобы в полной мере оценить масштабы перемен. Но утвердившаяся после дела Вайнштейна догма говорит нам обратное. Один из двух этих тезисов ошибочен, причем это определенно не относится к Марселю Годе. Больше половины женщин стали жертвами сексуальной агрессии, но мы узнали об этом только в 2018 году?

- Повторюсь: не было ли все это гипертрофировано СМИ?

— Думаю, дело не только в этом. Взгляните на происходящее в США, где дело идет к контрактам о сексе: думаете, эта пуританская волна обойдет стороной Францию? За стремлением нормализовать и демократизировать секс скрывается осуждение желания, особенно со стороны мужчин, хотя оно и стало цивилизованным на протяжение веков. Недавно я видела в одном американском сериале, как персонажа обвинили в том, что он лгал, чтобы убедить женщин переспать с ним, на что он ответил: «Секс — не преступление!» То, что мужчины лгут, чтобы переспать с женщинами, и наоборот, — это история человечества, так ведь?

Поэтому можно сказать, что секс превращают в преступление. Обвинительные страсти подменяют собой чувственные. Все началось задолго до #metoo, но теперь это обвинительное и карательное либидо выходит на всеобщее обозрение и с гордостью заявляет о себе.

- У этого движения нет ни одного положительного момента? Хотя бы в том, что касается злоупотребления положением в определенных кругах?

— Возможно, настоящие насильники и те, кто злоупотребляют своим положением, сегодня действительно ощущают большую угрозу, и что начальник дважды подумает перед тем, как сделать неприличное предложение подчиненной или стажерке. Хотя я в этом не уверена. Не исключено, что настоящие свинтусы лучше других умеют прятать собственную низость. Как бы то ни было, между людьми из плоти и крови чувственные отношения скрывают в себе и прочие бессознательные факторы, касающиеся статуса и власти. А разрушить эти тревожные и сложные связи между сексом и властью можно лишь путем нормализации секса, то есть его превращения во что-то иное. Всем и до #metoo было понятно, что секс — опасное дело, потому что все мужчины под его влиянием могут превратиться в насильников, а также потому, что он вызывает неподконтрольные нам порывы и пробуждает нашу внутреннюю энергию, в результате чего даже ярая феминистка может с удовольствием быть сексуальным объектом, как говорил психоаналитик Жан-Пьер Винтер (Jean-Pierre Winter).

Как бы то ни было, до недавнего времени в людских обществах существовал консенсус о том, что игра стоит свеч, и что ради наслаждения стоит рискнуть. На кону, конечно, стояло выживание вида. Сейчас же цена того, чтобы ни одна женщина больше не испытала на себе неприятного, жесткого и даже агрессивного проявления чувств со стороны мужчины, — это в некотором роде психологическая кастрация вида. Боюсь, что все мы в скором времени коллективно примем эту жертву.

- Но ведь мы выслушали жертв изнасилования, и это уже прогресс!

- Если послушать жертв, то более половины заключенных сидят за сексуальные преступления. Не нужно распространять это вранье, где перемешаны в одно норма и нарушение. Разумеется, ни один полицейский теперь не рассмеется в лицо женщине, которая заявит об изнасиловании, и это прекрасно. И тут уже следователям необходимо установить, не лгут ли они. Видите ли, женщины не хуже (или даже лучше) мужчин умеют лгать (в том числе самим себе), манипулировать, приставать и отравлять жизнь. Кстати говоря, одно из последствий нашей феноменальной революции равенства заключается в увеличении числа приставаний со стороны женщин. Вы, мужчины, еще не достаточно расплатились за прошлые преступления… Разве у нас сейчас не говорят о женоубийстве, концепции, которая должна была бы вызвать у нас только смех, однако сейчас принимается на полном серьезе?

- Вы осуждаете перегибы, но разве они не свойственны любой революции? Зачем же сразу говорить о терроре…

— Взрослые мужчины боятся публично сказать о том, что они думают на этот счет. Некоторые же погрязают в самокритике из-за нежелания кого-то закладывать. Высокий государственный деятель (и правозащитник) призывает правоохранительные органы карать без доказательств. Суд общественности выносит обвинения направо и налево. Люди теряют работу, сталкиваются с общественным порицанием. Когда же звучат свободные мнения, которые не по душе нашим неофеминисткам с их глупыми убеждениями, сразу же раздаются обвинения в потворстве «самцам». С какого момента можно говорить о терроре? Когда появляются концлагеря? Или когда люди боятся высказывать определенные мнения?

- Помимо движения #metoo, не стоит ли задуматься о пагубном влиянии социальных сетей?

— Тут не о чем задумываться, это общеизвестный факт! Раз мы не станем запрещать соцсети, остается просто игнорировать их или хотя бы перестать комментировать их россказни.

- Это движение является частью гораздо более широкой жертвеннической идеологии?

— Это движение набрало обороты, несмотря на полное отсутствие юмора и отвращение к сексуальности, лишь потому, что играет на этих струнках. Для меня это довольно странно, однако, судя по всему, ряд моих современников обожают нарратив об их собственных бедах и представления о том, что они куда страшнее несчастий других людей. Нам предлагается вознести слово жертвы до таких высот, что остается только безоговорочно верить ему.

Проблема в том, что у всех может возникнуть желание выставить себя жертвой, чтобы привлечь внимание и сострадание общественности.

- Вы сами сокрушаетесь о том, какая судьба уготована «белым мужчинам». Не попадаете ли вы тем самым в ловушку жертвенничества, о котором говорите?

— Я попросту не согласна с делением мира на невинных и чистых женщин и виновных во всех грехах мужчинах (если, конечно, они сами не являются жертвами расизма). Я вижу, что такой молодой человек, как Жан-Батист Прево (бывший глава студенческого союза) может в одночасье лишиться работы, друзей и социальный связей, хотя против него даже не было возбуждено дело. Его обвиняют в грубых приставаниях к активисткам. Но заслужил ли он всеобщей изоляции? Бывает, что женщины впоследствии пересматривают свое согласие, говорят, что согласились, но не совсем. В таком случае, да, «белый мужчина» становится идеальным объектом обвинений.

- Вы говорите об антисексуальной революции. Но не слишком ли далеко мы зашли в сексуальной свободе, как демонстрирует ваш репортаж о порнографии? Не стало ли движение #metoo неизвестной до того консервативной реакцией?

— Пегги Састр достаточно убедительно говорит о том, что сексуальной революции не было. Я же считаю, что мы отдаляемся от истины, когда задумываемся о том, стало секса больше или меньше. То, что у нас есть доступ ко всей мировой культуре, вовсе не делает нас более культурными. Точно так же общедоступность порно не привела к всплеску либидо, скорее, даже наоборот. Цель в другом: сделать сексуальную жизнь прозрачной, добиться в ней равенства, убрать из нее опасность. Современное пуританство сопровождается своеобразным гигиеническим эксгибиционизмом: во время конкурса красноречия, который был организован «Франс кюльтюр» и Фондом женщин, чтобы показать участницам, что им пора заканчивать, на сцену выносили огромную плюшевую матку «Рудуду». Нет, я ничего не придумываю. Это показалось сомнительным даже председателю жюри Кристиан Тобира (Christiane Taubira).

Одна из участниц долго философствовала по поводу скандала с эпизиотомией и завершила выступление словами Милана Кундеры (он явно не заслужил такого оскорбления): «Тот, кто теряет частную жизнь, теряет все». Безусловно. Однако подобное высвобождение слова означает добровольный отказ от всего частного, словно наивысшая свобода для женщин — это возможность показать свои половые признаки, не оскорбив и не заинтересовав этим кого бы то ни было.

- В скором времени искусственное оплодотворение и суррогатное материнство позволят окончательно отделить секс от размножения. Идем ли мы к глубинным антропологическим изменениям и полному переосмыслению отношений мужчин и женщин?

— Когда мы сделаем репродуктивные технологии доступными для всех, можно будет размножаться без контакта с другими полом, даже на вечер. Де Виньи уже представлял себе такой мир разделенных полов в «Гневе Самсона»: «Но скоро каждого ждет ненавистный дом: / Гоморра — женщинам, а для мужчин — Содом / Бросая издали разгневанные взгляды, / Два пола встретят смерть, хотя и будут рядом». Но нет, никто не вымрет, потому что для размножения больше не нужен будет контакт. Какое облегчение. И какая скука…

https://inosmi.ru/social/20180725/242817044.html
Оригинал публикации: Élisabeth Lévy :"Arrêtons de criminaliser le désir masculin !"
Опубликовано 20/07/2018 17:43

"RT"

Новое неравенство

Андрей Бабицкий

На Западе стремительно набирает силу и репрессивную оснастку идеология расового и полового неравенства. Она получила даже специальное название «позитивная дискриминация». Последователи этого культа исходят из принципа коллективной ответственности и возлагают вину за все дискриминационные практики прошлого, использовавшиеся в рамках колонизации, рабства, сегрегации, патриархата, гомофобии, на белого гетеросексуального мужчину, который повсеместно становится объектом так называемой позитивной дискриминации.

На самом деле, если очистить крайне специфический, снабжённый колоссальным объёмом псевдонаучной терминологии, дискурс сторонников позитивной дискриминации (самоназвание — S-JEWS) от словесной мишуры, то выяснится, что речь идёт об очень простой вещи — банальной мести. Традиционное мужское большинство должно отвечать за все истинные или мнимые обиды и притеснения, будучи поражённым в правах в сравнении с теми, кто страдал в далёком или не очень далёком прошлом. Жертвы — это женщины и расовые меньшинства. Они, если брать наиболее радикальный извод описываемой доктрины, обязаны возместить сторицей всё пережитое, подвергнув означенного мужика с традиционными взглядами на взаимоотношения полов остракизму и унижениям.

Если вы считаете, что речь идёт о самой радикальной форме политкорректности, то это давно уже не так. Самые крайние идеи стали мейнстримом в мире культуры. Следствием этого является введение жесточайшей цензуры на культурное наследие прошлого. Например, драмы Шекспира, романы Марка Твена, сказки народов мира, где легко обнаруживаются следы сексизма, гомофобии и расизма, подвергаются нещадному кастрированию или исправлению. Персонажи художественных произведений при экранизации или в театральных постановках меняют пол, цвет кожи, часть их диалогов беспощадно вымарывают или переписывают в соответствии с жесточайшими нормами политкорректности. В переизданиях произведений прежних веков на место обозначений, которые ныне признаны оскорбительными, ставят условно нейтральные. Такая участь постигла «Приключения Тома Сойера» Марка Твена. Из книги убрали слово «негр», заменив его словом «раб».

За последние два года все четыре повести об американском мальчике были изъяты из библиотек сразу нескольких штатов. Звучат призывы наложить на произведение тотальный запрет.

В системе координат политкорректности «Венецианский купец» считается образцом антисемитизма, а «Гамлет» — примером сексизма и расовой ненависти. Достается на орехи и русским писателям. В своём прекрасном исследовании Елена Кушнер приводит такое высказывание одного из западных блогеров: «Лев Толстой, я рада, что ты мёртв.

    Его жена София восемь раз переписывала от руки «Войну и мир», родила ему тринадцать детей и помогала публиковать книги о женщинах, с которыми он спал, пока они были женаты («Воскресение»). И да, она злилась, когда он хотел оставить имение своему странному культу, а не обеспечить её и детей (и она наверняка могла его убить, хотя точно мы не знаем)».

На Западе уже составлен очень внушительный список неполиткорректных книг, куда входят произведения величайших писателей прошлого и современности. Переписывание прошлого прочно вошло в культурный обиход, и либеральная западная интеллигенция органично вжилась в роль беспощадного цензора, который готов рвать культурное наследие на части. Если так обстоят дела с классиками, которые всегда считались неприкосновенными, то любое актуальное высказывание находится под куда более свирепым надзором.

Представители сексуальных меньшинств, угнетаемые в прошлом расовые и этнические группы, женщины признаются субъектами с преферентными правами, которые для того, чтобы восстановить паритет, должны опираться на имплантированный традиционному мужскому белому большинству комплекс вины. На самом деле речь идёт о тотальном восстании против форм общественного быта, об отношениях между людьми, которые являлись основой жизни всех исторических обществ. Это касается семьи, представления о поле как о дарованной Господом идентичности, которую человек не вправе менять по одной своей прихоти. Эти ценности опрокинуты. Вместо них торжествует идея гендера, то есть пола, который человеческое существо конструирует самостоятельно, в зависимости от своих сексуальных предпочтений.

Что касается расовой позитивной дискриминации, то она является слегка завуалированным нацизмом, утверждающим, что белому человеку никогда не искупить вину перед темнокожими в силу того, что он по своей природе или генетике просто не способен осознать всю чудовищность содеянного его предками. Но голова и совесть устроены не так.

Эта новая идеология настолько безжалостна и скора на расправу, что под неё уже давно легли Голливуд, театральный мир, книжная индустрия, университеты и вся интеллектуальная элита Запада в целом. Диктатура политкорректности, конечно, отличается в лучшую сторону от нацистской доктрины, поскольку не предлагает отправить исторически провинившегося белого мужчину в газовые камеры Освенцима. Но, по сути, считая означенного мужчину навечно распятым на кресте коллективной вины, она признаёт его существом второго человеческого сорта, у которого есть только одно право: каяться и ещё раз каяться.

https://russian.rt.com/opinion/567169-b … t-opasnost

Yle, Финляндия

Yle (Финляндия): программа «Модный приговор» на российском телевидении вызывает во мне протест, но прекратить ее смотреть я не могу

28.10.2018
Черстин Крунвалль (Kerstin Kronvall)

На одном российском государственном телеканале есть утренняя передача, которую я иногда смотрю. Знаете, так иногда бывает с чем-то ужасным и гадким: все внутри вас сопротивляется ему, но вы не можете перестать смотреть.

Программа называется «Модный приговор», и сводится она к тому, что какая-нибудь женщина предстает перед судом моды по обвинению в том, что недостаточно хорошо заботится о своем внешнем виде.

К концу программы женщина сменяет все — от прически до отношения к мужу. А муж, между прочим, играет в этой программе важную роль.

Построено все как судебное разбирательство. Есть осужденный — женщина, которая выглядит недостаточно хорошо.

Есть прокурор, защитник-адвокат и свидетели.

И, конечно, судья, всегда одетый в какой-нибудь пестрый костюм. Его зовут Александр Васильев, его знают как историка моды, дизайнера интерьеров, театрального декоратора и искусствоведа.

Времена его славы уже позади, но целевая аудитория — женщины-домохозяйки — очевидно, помнят его как человека, который когда-то ввел новое представление о моде в России взамен однообразия советских времен.

Главный свидетель — практически всегда муж женщины. Он устал от того, что манера жены одеваться не радует его грешные глаза.

Женщина всегда не права — то есть, она должна измениться

Мужчина выглядит совершенно обычно, у него жидкие волосы или взлохмаченные вихры, он тощ или с пивным животом, может быть одет в потрепанный пиджак или спортивный костюм.

Как бы он ни выглядел и какого бы возраста ни был, он всегда прав. А женщина, значит, не права. Она должна измениться.

Героини передачи всегда очень симпатичные, по всей видимости, их единственная вина заключается в том, что их мужья недовольны.

Изредка женщины говорят о каких-то комплексах по поводу своей внешности, речь может идти о слишком больших ушах или слишком худых ногах. Постороннему человеку трудно понять, в чем проблема.

Как все программы, передача следует определенной схеме. Сначала муж выбирает новую одежду для своей дамы, и она позирует в ней. Затем наряд выбирает стилист, женщине делают новый макияж и прическу, после чего героиня демонстрирует свой новый «лук».

Отношение к мужу тоже должно измениться — даже если у того есть любовница

В ходе программы женщину также допрашивают на предмет того, как она обращается со своим мужем.

Иногда у нее самой находятся обвинения в его адрес, например, он за ней не ухаживает, не дарит цветы или у него есть любовница. Но на что бы она ни жаловалась, суд и публика всегда на стороне ее мужа.

От женщины требуют, чтобы она разговаривала с ним более мягким тоном, или спрашивают у нее, достаточно ли часто она готовит его любимое блюдо.

Наконец, публика голосует, какой из нарядов лучше: тот, что выбрал муж женщины, или тот, который рекомендовал стилист. Обычно выбор стилиста побеждает.

Женщина сияет улыбкой, муж дарит ей цветы и хвалит ее: теперь она выглядит намного моложе и гораздо привлекательнее.

Конечно, и у нас в Финляндии тоже есть шоу с преображением, как на телевидении, так и в журналах. И у нас также цель состоит в том, чтобы женщина стала более красивой, молодой и сексуальной.

Большая разница — в роли мужчины.

В Финляндии он чаще всего в таких играх вообще не присутствует, нам дают понять, что женщина становится красивее для себя самой.

В России же у этих изменений более конкретная задача: женщина должна угождать мужчине.

Мне известно, что домашнее насилие в России — обычное явление, вот почему эта передача наполняет меня горечью и отвращением.

Сколько еще времени пройдет, прежде чем русские женщины начнут давать отпор? Может быть, следующее поколение станет более самостоятельным?

https://inosmi.ru/social/20181028/243540502.html
Оригинал публикации: Programmet Modedomstolen i rysk tv fyller mig med motvilja – men jag kan inte låta bli att titta
Опубликовано 20/10/2018 12:09

The Guardian, Великобритания

Экспонат выставки немецкого скульптора Гюнтера фон Хагенса в Лондоне
© AFP 2018, Ben Stansall

Революция удовольствий: секс, каким его хотят женщины (The Guardian, Великобритания)

05.01.2019
Шэрон Уокер (Sharon Walker)

После лекции, которую Стефани Теобальд (Stephanie Theobald) прочла в Оксфордском университете на тему «Секс и здравый смысл» ее новая книга воспоминаний, «Вожделение», стала бестселлером. Теобальд рассматривает женский оргазм как заслугу сексуально-позитивных феминисток, борющихся с общественными предрассудками и культурными стереотипами. Все они, от компьютерных инженеров до психологов, верны своей миссии: дать женщинам возможность высказаться о своих сексуальных желаниях.

Новый магазин «Гуп» Гвинет Пэлтроу (Gwyneth Paltrow) в Ноттинг-Хилле, где секс-игрушки продаются рядом с кашемировыми блузками, говорит сам за себя. Теобальд считает, что это шаг в верном направлении. «Чтобы открыть женщинам путь к сексуальным удовольствиям, без троянского коня под вывеской „здоровый образ жизни" не обойтись, но все равно здорово, что эти темы перестали быть запретными, и попали ко всем на уста».

Сейчас, в эпоху, наступившую после секс-разоблачений #MeToo — когда секс начал считаться чем-то аморальным, опасным, а порой и противозаконным — женское удовольствие стало иметь политическое значение, считает Теобальд. «Гнев ни к чему не приведет», — говорит она, призывая к «революции удовольствий». «Первой сексуальной революцией двигало мужское либидо, — говорит она. — В 1970-х мужчины после секса все еще интересовались у своих подружек, кончили ли они. Нет?— жаль, но ничего не попишешь. Кампания #MeToo заговорила о превосходстве мужского оргазма на женским. Следующая революция, революция удовольствий, закрепит за женщинами право женщин на удовлетворение».

В своей книжке, напоминающей этакий гибрид «Тельмы и Луизы» с «Ешь, молись, люби», Теобальд колесит по Штатам, выискивая секс-позитивных легенд феминизма 70-х и 80-х, чтобы заново найти путь к удовольствиям после краха десятилетних отношений. «Все мои прежние связи развивались по одному сценарию: секс приедается, пускаюсь во все тяжкие, меня ловят, все рушится, — объясняет она. — Вот я и подумала: стоит откровенно поговорить о том, как заново обрести желание». Она увлекает читателя в странствия по контркультурной Америке с леденцами из марихуаны, уфологическими секс-культами и даже «экосексуалами» — но в действительности это путешествие в глубины ее собственного тела.

Собеседницы Теобальд десятилетиями говорят о своей сексуальности без малейшего стеснения. Среди них 89-летняя Бетти Додсон (Betty Dodson), которую Глория Стейнем (Gloria Steinem) называла в числе «первейших феминисток», автор книги «Секс для одного», недавно возродившая свои курсы мастурбации из 1970-х, 85-летняя сексолог Джоселин Элдерс (Joycelyn Elders), которую Клинтон уволил на пике эпидемии СПИДа в 1994 году за то, что та призывала говорить в школах об онанизме, а также Уитни Вулф (Whitney Wolfe), основательница феминистской службы знакомств «Бамбл». Прибыв в Калифорнию, Теобальд постигает высоты самоудовлетворения: легендарная деятельница секспросвета Энни Спринкл (Annie Sprinkle) обучает ее тантрическому «энергетическому оргазму».

Одним из последних табу на пути женской сексуальности является язык, объясняет Теобальд, ссылаясь на нейробиолога Барри Комисарюка (Barry Komisaruk) из Ратгерского университета. Комиссарюк — а он специализируется на том, как женщины чувствуют боль и удовольствие — рассказывал, что грант на научную работу «Анальгезия, вызванная вагинальной стимуляцией» ему пообещали лишь в том случае, если он вычеркнет из заголовка слово «вагинальный». «Тут дело не во фривольностях и не в потакании желаниям, — объясняет Теобальд, — я искренне убеждена, что, замалчивая подлинную женскую сексуальность, мы лишь сами себе навредим. Вся эта волынка о „потенциале женской самореализации" — пустой звук, если секс в расчет не берется».

Сегодня эксперты-сексологи призывают смыть клеймо стыда с языка, которым мы говорим о сексуальности. «Давно пора называть наши половые органы своими именами, — считает Бетти Додсон, — Так у нас вульва, а никакая не „вагина", как многие говорят. Вульва состоит из клитора, малых половых губ, больших половых губ, уретры и влагалища. Чувствительность влагалищу придает как раз клитор. Говоря „вагина", вы выпускаете из внимания главный женский половой орган — а это клитор и есть». Нередко забывают и о том, что в одном клиторе — целых восемь тысяч нервных окончаний, в то время как в члене их всего четыре тысячи. В день презентации «Вожделения» Теобальд разъезжала по Лондону в желтом «мустанге» с метровым клитором на заднем сидении. «У нас спортивные тачки, а у мужчин — велосипеды», — объяснила она свой поступок. Французский ювелир Анн Ларю (Anne Larue) специально к выходу «Вожделения» выпустила кулон «сексуального раскрепощения», опять же в виде клитора. Первый экземпляр достался бывшему главреду парижского издания «Вог» Карине Ройтфельд (Carine Roitfeld). Обладательница «Оскара» Эмма Томпсон (Emma Thompson) отозвалась о книге так: «Она вдохновила меня на новые подвиги!»

Компьютерный инженер и лектор Голдсмитского университета доктор Кейт Девлин (Kate Devlin), отмечает, что предрассудки царят и в отрасли секс-технологий: в центре внимания там также мужское удовлетворение. К своей книге «Как заведенные: наука, секс и роботы» она приступила в 2017, когда секс-роботы главным образом существовали лишь в умах разработчиков. Спустя всего год роботы «Хармони» сходят с конвейера в Калифорнии пачками — пластиковые женщины самых совершенных форм. При этом рассчитанные сугубо на мужчин.

«В нашем представлении совершенный робот-любовник всегда сексапильная женщина, этакая вамп, и это полнейшая ерунда», — говорит Девлин. Она разрабатывает решения специально в расчете для женщин — более чувственные и интимные. «Поговаривают о создании робота-мужчины, но эта идея лишь в зачаточном состоянии, и, если честно, я не вижу за ней никакого будущего. Во всяком случае, для женщин».

В 2016 Девлин провела первую в Великобритании хакерскую секс-конференцию, созвав 50 хакеров со всего мира обсудить развитие секс-технологий. «Мы пришли к выводу, что будущее не только за антропоморфными технологиями, одних искусственных женщин мало, — говорит она. — На рынке секс-роботов сильная половая разбивка. Нынешние секс-роботы все однотипны, качественного развития не происходит. По сути это лишь куклы с искусственным интеллектом и встроенной чат-программой. Они низводят женщин до уровня сексуального объекта. Вот бы нам уйти от гендерных вопросов, создать технологии с эффектом погружения — да притом не обязательно в форме человека. Мы же уже можем создать „умные" ткани, которые будут реагировать на прикосновение».

На прошлогодней секс-конференции одна из групп продемонстрировала «умную» шаль, которая ласкает тело. «Другая занялась технологией дополненной реальности и создала „облако" розовых лепестков с крошечными моторчиками, которые нежат кожу, словно бутоны, — рассказывает Девлин. — Еще одни разработали приложение-„павлина", которое реагирует на физическую стимуляцию. Его хвост распускается, когда женщина чувствует возбуждение».

Еще одной зоной женских удовольствий является ежегодный музыкальный фестиваль «Шамбала» в Нортгемптоншире, где посетителей зазывают провести время в гигантской вульве. Инсталляция, которая называется «Женский сад», появилась на свет в 2016 году, чтобы создать анатомически правильный слепок женских половых органов, который бы послужил уютным местом встречи и поводом для дискуссий о женской сексуальности. В прошлом году «вульвопещера» была установлена в лесу и вмешала до шести посетителей.

«Вы входите через половые губы через два слоя тканевых штор, а внутри мы все убрали мехом и мягким ворсом, чтобы было уютнее», — объясняет 26-летняя художница-акционистка Камилла Мейсон (Camilla Mason), творческий директор «Женского сада». Гостям также предлагается найти сам клитор — чья анатомически правильная скульптура, покрытая экологическими блестками, прячется среди деревьев. «Удается это далеко не всем, вот такая ирония», — вспоминает Мейсон.

Реагируют зрители по-разному, в зависимости от возраста и времени суток, рассказывает Мейсон: «Но почти все удивлялись: „Ничего себе, как клево!". Я собрала воедино все темы для разговора о женских гениталиях, женской сексуальности и женственности вообще, для меня все это очень важно. Я хотела, чтобы получилось остроумно, весело и игриво, хотела затронуть тему экологии и вторсырья, а заодно просветить публику насчет влагалища и клитора».

В первый год на инсталляцию зачастили парни лет 16-18. «Они вели себя непочтительно, глумились, — вспоминает Мейсон — Но на второй год я заметила, что всякого, кто выступал в духе „Что за ерунда?", одергивали: „Не говори так, где твое уважение?". Девчонки научились за себя постоять».

В нашем поколении, говорит Мейсон, анатомия — не тема для разговоров. Обсуждать эти вещи попросту не принято. «Я и сама плохо представляла себе размеры клитора, пока не заинтересовалась этими вопросами. В школе этому не учат. На вид он даже смахивает на член. Подумать только, когда ты еще у мамы в животе, это ведь своего рода лотерея. Думаю, мальчикам тяжело это себе представить, да и девочкам тоже. А еще мастурбация — она тоже табу. Девочки не знают, как правильно ею заниматься. Об этом в школе тоже не говорят. Девочкам труднее разобраться, как все устроено, поэтому они зависят от мальчиков. Когда ты научишься, как там все работает, то можешь поделиться полезными навыками со своим партнером».

Психотерапевт-сексолог Кейт Мойл, считает, что вульвопещера — то, что доктор прописал нашему обществу. «В нашей культуре сексуальность все еще окружена стыдом, табу и неловкостью», — говорит она. Она полагает, что женщины должны перестать стесняться своих желаний и откровенно говорить своим партнерам, если что-то идет не так. «Я считаю, часть моей работы заключается в просвещении: дать людям точные сведения и, если так можно выразиться, „привести норму обратно в норму". Когда у людей проблемы в постели — например, аноргазмия — они думают, что, они единственные во всем мире, у кого такая напасть».

О женских сексуальных расстройствах заговорили лишь недавно, поясняет Мойл. «Все наслышаны об эректильной дисфункции, однако о таких заболеваниях как вагинизм или болезненный половой акт женщины только начинают узнавать. Выхолощенная голливудская сексуальность здесь не помогает. В том, что касается „устранения неполадок", приходится работать в атмосфере стыда и неразберихи. Целых 25% женщин не сдают мазок из шейки матки — и все потому, что стесняются. Среди молодых женщин эта цифра еще выше».

Теобальд также отмечает атмосферу лицемерия, которой окутано женское сексуальное здоровье: так, исследования по диспареунии (болезненный половой акт) составляют лишь пятую часть от исследований по эректильной дисфункции. По данным медицинской поисковой системы «ПабМед» (PubMed), в прошлом году по эректильной дисфункции было проведено 1 954 исследования, а по диспареунии — лишь 393. Сама Теобальд страдает вульводинией — то есть от болей в вульве — с 40-летнего возраста.

Может, сексуальная революция и началась уже полвека назад, полагает Мойл, но мы лишь недавно начали осознавать, что для настоящего веселья сексу мало быть просто функциональным. «Женщины должны познать, от чего конкретно они получают удовольствие, перестать стесняться своих желаний. Может быть, в этом помогут аудиокниги или эротическая литература», — отмечает она. «Проблема в том, что здесь мы выступаем в роли догоняющих, а окружает нас сплошной секс. У каждого есть смартфон, сексом сдобрена реклама любых духов, и складывается впечатление, что у всех с сексуальной жизнью полный порядок. Нам нужно больше достоверного изображение секса — например, как на сайте Синди Гэллоп (Cindy Gallop) «Занимайтесь любовью, а не порнухой» (Make Love Not Porn), где интимные сцены сняты без постановки, или женская порнография Анны Ричардс (Anna Richards) «Пошалим» (Frolic Me). Но дело тут не только в реализме: важно понять границу между правдой и вымыслом, ведь именно там кроется наибольший разрыв.

Если бы ей предложили разрушить какой-нибудь миф о сексе, она бы начала с «у мужчин и женщин разные запросы». «Все мы реагируем на прикосновения, на что-то увиденное или услышанное. Но есть стереотип, будто мы заводимся с пол-оборота, как та женщина из рекламы духов, которая аж извивается в порыве страсти». Она настаивает, что более качественного секса добиваются не только женщины. «Мужчины тоже хотят, чтобы их женщины получали удовольствие. Это наше общее дело».

Домина Риба Мэйбери (Reba Maybury) мечтает изменить соотношение сил между полами. К БДСМ ее подтолкнула притягательная сила «тотема власти». «Меня привлекает роль сильной женщины. Мне всегда нравилось заниматься сексом, но стыд, который его окружает, отталкивал. Меня удивляет, что люди не афишируют свои фетиши — а ведь они есть у каждого. Просто некоторым надо пожестче, чем другим. Но у большинства фетиши очень тонкие и деликатные».

Своих политических взглядов Мэйбери, она же Госпожа Ребекка, не скрывает. Однако своих рабов она ставит словами и мозговой игрой — вместо того, чтобы унижать их переодеванием или лупить их плеткой. «Меня увлекает мужская мотивация, откуда они черпают свою уверенность в себе и какой пустышкой она нередко оказывается», — говорит она. Мэйбери считает лекции по обществоведению и критическому мышлению в Колледже искусства и дизайна имени Святого Мартина при Лондонском Университете Искусств и выставляет свои произведения в галерее «Аркадия Мисса» в Сохо. «О какой должности ты мечтаешь, машину какой марки водишь, какой тип женщин тебя привлекает… Они у меня заполняют такую анкету, и так я узнаю, за кого они голосуют, какая у них любимая книга или фильм. И если отбросить все достижения капитализма, останутся лишь подлинные, неподдельные желания. Большинство мужчин даже не задумывается, на чем основана их мужественность, и это пугает. А с исторической точки зрения, смысл мужественности всегда сводился к помыканию женщинами».

Социалистка смешанного расового происхождения, Мэйбери доминирует сугубо над белыми мужчинами, причем желательно еще и правых взглядов. «Унижать других мужчин я не могу даже понарошку. А так мне гораздо проще работать, — признает она. — А вот мучить цветных я себя ни за что не заставлю, ведь этим миром заправляют белые мужчины, правильно?».

С клиентами она знакомится в интернете, чаще всего в «Тиндере» или «Инстаграме». Еще она ведет собственную передачу «Мир Госпожи Ребекки» в эфире сетевой радиостанции в Хэкни. Некоторые отношения так и остаются виртуальными — дальше разговоров по веб-камере и смсок дело не заходит. Другие же заканчиваются встречами «в реале» — чаще всего в кафе и ресторанах.

«Со стороны ни за что не догадаешься, что между нами происходит. Сидят двое, пьют кофе и общаются», — объясняет она. «Один клиент назвал меня „женошовинисткой" и Тори (сторонник Консервативной партии, прим. перев.). Такого нелепого противоречия я ему не спустила. Вообще, рабы часто говорят, что пойдут на все, лишь бы ублажить госпожу. А для меня нет большего счастья, чтобы они стали социалистами». Свои приключения Мэйбери описала в новелле «Ужин с Шалтаем-Болтаем». «Где-то 75% книги — быль, остальное — вымысел», — признается она. Благодаря ей она превратила свое ремесло домины в уникальный перфоманс. «Я осознала, что призвание госпожи чем-то сродни корпоративному менеджменту, что-то вроде творческого директора, за которого всю работу делают интерны. Они трудятся, а я продаю их плоды и делаю на этом деньги».

Верная своим феминистским убеждениям, всю выручку от своей новой книги «Шлюхи! Диалоги Госпожи Ребекки с Елисейским жнецом» она намерена перевести в профсоюз работниц секс-индустрии. «Книга выстроена на разговорах с одним женоненавистником, очень странный был парень. Один раб делал мне иллюстрации, другой нарисовал обложку, третий — все сверстал, четвертый — за все заплатил, а теперь еще и все деньги пойдут секс-работникам. Я хочу выдоить этих мужиков сполна, чтобы женщинам тоже немного досталось».

Рассчитывает ли она, что кто-то из мужчин, с кем ей довелось пообщаться, изменит свои взгляды? «Вообще-то моя цель именно в этом, но тут все непросто. На самом деле, я занялась перфомансом из-за глубокого разочарования от того, что мужчины постоянно заводят себе фетиши, которые никак не сочетаются с их взглядами на жизнь. Например, попадаются Тори, которые испытывают влечение к сильным женщинам, но при этом плевать хотели на права секс-работниц и вообще используют женщин, будто они — одноразовый товар».

Эти активистки задают тон разговору, в котором женщина больше не сексуальный товар — а потребитель секса наравне с мужчиной. Настало время для революции удовольствий.

Оригинал публикации: The pleasure revolution: the sex women really want
Опубликовано 25/11/2018
https://inosmi.ru/social/20190105/244223159.html

На смерть феминизма. Почему равноправие полов остается утопией

18 марта 2019

Чтобы женщины чувствовали себя уверенно, революции в умах недостаточно, ведь разруха отнюдь не только в головах…

фото: .afisha.ru

Колумнист «Газеты.ру» Мария Ярдаева доказывает, что феминизм в нынешних социально-экономических условиях – это фикция и пустопорожнее философствование:

- Феминизм — все... Спекся. Такие сейчас ощущения. Над пересаживанием на лицо уже и школьницы смеются, об обесценивании, объективации и прочем харассменте уже и дворничихи разглагольствуют. На кого ни взгляни: все сознательные, все за равноправие, все осуждают дремучий патриархат.

Только вот жить нашим женщинам все никак не становится легче. Как же так? Это что, разруха не только в головах что ли? Это что, революции в умах недостаточно? Это что, реальность еще менять надо, а не только отношение к ней?

В том-то вся и суть. Нынешний феминизм давно от всяких реальных дел отказался. Отбросив социально-экономическую повестку, он ударился в какое-то пустопорожнее «философствование». Феминизмом сегодня называется все, что угодно, только не движение за действительные права и свободы женщин.

Феминизм неуклюже лезет в биологию и устраивает истерики на тему «Женский мозг не хуже мужского», тогда как в XXI веке ни один нормальный нейробиолог и не заявляет, что различия в работе этого органа у мужчин и женщин делают один пол глупее другого. Феминизм думает, что ныряет в глубины психологии и находит там такие гендерные противоречия, на борьбу с которыми и бросает все моральные силы. И это при том, что Эрих Фромм, например, еще в середине прошлого века понял, что проблемы между мужчинами и женщинами большей частью обусловлены не специфическими мужскими или женскими чертами характера, а непониманием между людьми вообще. И действительность — такая многообразная сегодня, в которой сейчас у нас не только два пола, но и черт знает сколько гендеров — этот тезис только подтверждает!

Я хочу поделиться некоторыми наблюдениями. Есть у меня знакомые. Две дамы. Однажды они полюбили друг друга и решили создать семью. Ну решили и создали. Съехались. Стали жить-поживать, о пополнении мечтать. А чего мечтать, когда нет ничего невозможного? В общем стало в семье больше на человека. Поначалу, разумеется, счастье неописуемое, милота, сю-си-пу-си. А потом как-то... повседневность, быт, ну и грустная российская реальность с ее средними зарплатами и неразвитостью социальных сфер.

Короче, как-то так вышло, что одна из дам превратилась исключительно в домохозяйку, а другая — исключительно в добытчика, возвращающегося домой только ночевать. Никто к такому не стремился — само вышло. Никому этот новый уклад не понравился. Но было поздно.

Одной пришлось забыть о работе и вообще какой-либо самореализации, потому как с ребенком помочь было просто некому: яслей нет, в сад тоже попробуй попади, а попадешь, малыш болеет постоянно, няня не по карману. Другой пришлось забыть о семье и отдыхе: работать приходилось много, чтоб обеспечить троих.

Первая стала упрекать вторую, что та равнодушна к ребенку и не помогает по хозяйству, обвиняла партнершу в неуместном карьеризме. Вторая обижалась: какой к черту карьеризм, если она ради семьи же пытается добиться такой должности, благодаря которой можно будет зарабатывать больше денег за меньшее количество времени. Да она достойна сочувствия! Но если сочувствия нет, то лучшая защита — это нападение.

И понеслось. Да кто бы говорил вообще! Да чья бы корова мычала! Да у тебя дом пылью зарос, да у тебя посуда три дня не мыта, да у тебя на ужин сосиски, а я прихожу выжатая, как лимон, мне так плохо! Знакомо? Среднестатистическая — традиционнейшая, патриархальнейшая — российская семья!

Кого-нибудь оскорбит этот пример (у нас так много еще оскорбляющихся). Что ж давайте возьмем классическую пару «М+Ж», однако такую, участники которой придерживаются прогрессивных взглядов. Пусть, например, с появлением ребенка в этой паре «М» уйдет в декрет. Читала недавно в одном модном журнале откровения мужчин, совершивших сей славный подвиг. Вот признание одного из героев:

«Во мне зрело чувство, что я не на своем месте. Последние четыре года жизнь в браке была невыносимой, я не ощущал отдачи, жена не давала мне никакой поддержки. Пока я сидел с детьми, от нее исходило только неуважение». Боже, как это «по-женски».

В одном предложении вся боль матерей, отбывающих декрет — тут и тоска от нереализованности, и усталость от быта, и претензии ко второй половине, и даже нотки истеричности.

Кстати, некоторые исследования показывают: у мужчин, выбравших декрет, меняется гормональный фон — снижается уровень тестостерона и растет уровень окситоцина. И в этом свете смешны не только феминистки, отрицающие всякую физиологию и устремляющиеся исключительно к вершинам духа; нелепы и феминистки, которые всю женско-мужскую психологию стремятся свести к жесткой биологии.

Вторые зачем-то устраивают дурацкие эксперименты для мужчин то с прикреплением к паху пакетиков со свекольным соком, пачкающих белье и брюки, то с пристегиванием беременных животов. Как будто природа и без экспериментов не может заставить проявлять мужчин «женское», а женщин «мужское». Как будто это способно кого-то чему-то научить. О любом опыте влезания в чужую шкуру забываешь через пять минут, если живешь в мире, переживающем кризис человечности, в мире, где каждый второй не хочет понять каждого первого.

И тут можно уже снова вернуться к Фромму. Он ведь не отрицал различий между мужчинами и женщинами, он просто отказывался видеть в них корни проблем, интересных с точки зрения феминизма. Да, психологически мужчине и женщине не всегда легко найти общий язык, но не тяжелее, чем сантехнику с художником, банкиру с поэтом, а кондитеру с каким-нибудь убежденным зожником. А в чем же корень проблемы тогда?

В том, что нам что-то мешает плодотворно объединить наши индивидуальности. В том, что сама индивидуальность не может полностью и даже наполовину себя проявить, она задавлена вечно какой-то необходимостью — например, необходимостью работать, как все, пять дней в неделю на тупой, монотонной работе за какие-нибудь 30 тысяч рублей в месяц, а потом возвращаться в тесную квартиру, вставать к плите и готовить скучный ужин из полуфабрикатов.

Проблему равноправия не свести к одной психологии, куда в большей степени она требует решений в социально-экономической плоскости.

Какие-нибудь мечтатели из прошлого, наверное, думали, что уж к 2019-му-то мы тут уже все разрулим. Думали: женщины будут заниматься любимым делом; от мужа, оказавшегося внезапно придурком, можно будет сбежать, недорого сняв студию в каком-нибудь социальном фонде или вписавшись в беспроцентную ипотеку; ребенка с соплями можно будет оставить на пару часов с социальной няней; декрет перестанет уже быть синонимом бедности, а ужинать в кафе рядом с домом любая семья сможет каждый вечер, а не только по праздникам.

Мечталось, наверное, что в целом доходы у всех в каком-нибудь 2019-м будут такими, что женщины с мужчинами будут не терпеть друг друга, потому что вместе легче не загнуться в нищете, а наслаждаться друг другом, сохраняя личную автономию. И что же?

А у нас тут общество будто фыркнуло: да ну нафиг, скучно же. У нас тут появились дела поинтереснее: абьюз, хейтерство, лукизм, виктимблейминг, мэспрединг. Мы тут падаем в обморок, оттого что в метро эти шовинистические свиньи рассаживаются так, словно у них между ног вселенная — это же ведь такая психологическая травма, это же так невыносимо, завезите нам новую партию носовых платков, нам уже нечем вытирать наши слезы! Нам вот плакать-то больше не из-за чего!

А между тем, знаете, кто продвигает сегодня проект «Социальная няня»? Несколько благотворительных организаций и детский омбудсмен Анна Кузнецова. Попадья! Та самая женщина, над которой все потешались, когда она брякнула что-то про память матки. Понятно, что ничего такого впечатляющего она не продвинет. Если идея и реализуется, то как благотворительная помощь, воспользоваться которой опять смогут лишь самые разнесчастные, у кого дети, например, тяжелые инвалиды, — на большее денег не найдется. И все-таки это удивительно, что не наши доблестные феминистки толкают такие проекты в массы.

А кто поможет той, кому некуда бежать? Женщина, битая мужем, например, сегодня может найти пристанище если не у родни или друзей, то опять-таки только в каком-нибудь благотворительном кризисном центре или крохотном приюте при церкви. Если повезет, конечно, если найдется место. На несколько дней или недель. Капля в море, но хоть что-то. А феминистки? А они либо заявят, что женщина должна быть сильной и «заработать на равноправие», либо несчастной, так и быть, разрешат поплакать, и разрешающие, может, сами всплакнут, вспоминая, что когда-то и «их тоже», и потом все дружным кружком морально осудят мерзавца. Предполагается, что женщины в беде и в неволе должны этим утешиться.

Извините, но это не борьба за права и свободы. Это какой-то онанизм. Моральное самоудовлетворение-самоутешение. От такого феминизма как-то попахивает нафталином, такую его версию можно закинуть на антресоли истории, и никто не заметит потери.

https://ej.by/news/blogs/2019/03/18/na-smert-feminizma.html?utm_referrer=https://zen.yandex.com

У миллениалов нет денег на отношения
Андрей Гориченcкий, 1 августа 2019

В среднем у американца уходит до 60 долларов в месяц на отношения. Фото: pixabay.com

Движение #MeToo отдалило мужчин от женщин.

Американские миллениалы прошли опрос на тему отношений. Выяснилось, что из 5 тысяч опрошенных треть считают, что финансово не могут позволить себе романы — для этого нужно накопить денег.

Четверть опрошенных заявили, что с удовольствием вступили в сексуальную связь с человекоподобным роботом, сообщает Match.com. Половина респондентов сочла бы подобное изменой, если бы на это решился их партнер.

Движение #MeToo (его запустили женщины, которые заявили что стали жертвами сексуального насилия) изменило отношение более половины опрошенных мужчин к женщинам — теперь они предпочитают вести себя сдержаннее и держать дистанцию. 59% опрошенных признали, что влюблялись в тех, в кого совершенно не ожидали влюбиться.

В среднем, по результатам параллельного опроса, у американцев уходит около $60 (3,8 тысяч рублей) на отношения (свидания, подарки) в месяц. Больше по-прежнему платят мужчины.

К миллениалам или поколению Y — относят людей от 1983 года рождения до 1994 г.р. (примерно). За ними следует поколение Z.

https://yandex.ru/turbo?text=https://gazeta.spb.ru/2144997-u-millenialov-net-deneg-na-otnosheniya/&promo=navbar&utm_referrer=https://zen.yandex.com

Отредактировано Konstantinys2 (Сб, 3 Авг 2019 22:23:59)

Мужчины Запада нашли ответ на женское издевательство

Джонни Депп оказался жертвой своей собственной жены

  9 февраля 2020, 13:04

Фото: Joel Ryan/AP/ТАСС

Текст: Виктория Никифорова

После массовой истерии из-за харассмента сильный пол на Западе располовинило. Часть мужчин начала искать в себе внутреннюю женщину, платить и каяться. Другая – принялась усердно бороться за права мужчин, обвиняя женщин в харассменте и домашнем насилии. Первой ласточкой новой тенденции стал Джонни Депп.

Три года назад на сильных мира сего словно мор напал. Внезапно оказалось, что кинозвезды, политики, режиссеры, профессора, певцы, романисты, ученые и даже члены Нобелевского комитета годами страдали сексизмом, обижали разных женщин, делали им неприличные предложения и всячески угнетали. Жалобы жертв переполнили соцсети и вылились в массовое и выглядящее подозрительно скоординированным движение с хештегом #MeToo.

Сегодня социологи, юристы и психологи изучают последствия этого медийного урагана, стремительно переформатировавшего отношения между мужчинами и женщинами на Западе. Выводы их удивительны и печальны.

Группа исследователей из Хьюстонского университета два года опрашивала предпринимателей и профессионалов о том, как повлияло MeToo на их кадровую политику и отношения в коллективе. Выяснилось, что страх быть обвиненным в харассменте породил в коллективах разделение полов почти по принципу шариата. В обеденный перерыв мужчины предпочитают кучковаться отдельно от женщин, а пятничные совместные посиделки в пабе быстро выходят из моды.

Изменился деловой этикет. Все больше мужчин следуют «принципу Пенса» – имеется в виду вице-президент Майк Пенс, заявивший, что не ходит с женщинами в рестораны, если при этом не присутствует его супруга. Даже если речь идет о деловых встречах, бизнесмены и предприниматели опасаются проводить их с женщиной-коллегой в ресторане – мало ли что. Безопаснее устроить встречу или интервью в переговорной в присутствии нескольких коллег. Если же есть необходимость поговорить приватно, то дверь в кабинет должна быть открыта настежь, а в приемной должна дежурить как минимум одна секретарша.

В кадровой политике истерия вокруг MeToo привела к тому, что каждый год увеличивается процент мужчин-начальников, отказывающихся нанимать женщин на работу, если она предусматривает взаимодействие с мужчинами – например, совместные командировки.

Одновременно возникло отдельное угнетаемое меньшинство – «красивые женщины». В 2017-2018 годах число мужчин, категорически отказывающихся принимать на работу красивую женщину, увеличилось почти в два раза – с 10 до 19 процентов.

В общем, борьба против сексизма привела к тому, что реальные права женщин – получить хорошую должность, поехать в командировку или потусить после работы с коллегами мужского пола – откатились куда-то на уровень Викторианской эпохи.

О юридических последствиях MeToo целую книгу написал знаменитый юрист, профессор Гарварда Алан Дершовиц. Недавно он защищал Джеффри Эпштейна, потом – Харви Вайнштейна, сейчас он – адвокат Трампа по делу его импичмента. Недавно этот 82-летний старец тоже попал под раздачу – одна из девочек Эпштейна обвинила его в том, что он пользовался ее услугами. Дершовиц защищался как лев, привлек на помощь сотрудников ФБР, давал интервью, писал колонки в газеты – и наконец обвинения были с него сняты.

    Однако в процессе легендарный адвокат увидел, насколько изменило современную юриспруденцию движение MeToo. «Доказательства больше не имеют значения. Имеет значение только обвинение, а также личности обвинителя и обвиняемого. Презумпция невиновности сменилась презумпцией вины», – написал он в своем бестселлере с говорящим названием «Guilt by Accusation» («Виновность по обвинению»).

Кстати, первая жертва MeToo – продюсер Харви Вайнштейн – отказался во время процесса от услуг Дершовица. Теперь его адвокат – мисс Донна Ротунно, юрист из Чикаго, специализирующаяся на защите мужчин от обвинений в изнасиловании. Для феминисток старого поколения 43-летняя Донна Ротунно была бы героиней. Эта self-made woman добилась замечательных успехов в такой жесткой, изначально чисто мужской сфере, как уголовные процессы. Ей было всего 29 лет, когда она открыла свою адвокатскую контору. Из 40 уголовных дел она проиграла только одно.

Однако современные феминистки спустили на Донну Ротунно всех собак. Она постоянно подвергается нападкам просто за то, что выполняет свои обязанности, пытаясь защитить своего клиента. Суд на Вайнштейном идет в атмосфере непрекращающейся публичной истерики дам-правозащитниц, утверждающих, что обвинительницам продюсера нужно верить просто на слово и не ждать от них никаких доказательств. Появился в связи с этим даже хештег «ВерьтеВсем Женщинам» – BelieveAllWomen.

Кстати, из всей лавины обвинений, обрушившихся три года назад на Вайнштейна, до суда дотянули всего два. Продюсер обвиняется в изнасиловании одной женщины в 2013 году и в принуждении к оральному сексу (что бы это ни значило) другой женщины в 2006-м. Ни по одному из этих дел никаких объективных доказательств не имеется – лишь показания жертв.

На фото, сделанных во время процесса, Вайнштейн выглядит как узник гестапо. Он невероятно постарел, исхудал и с трудом передвигается, опираясь на ходунки. У него есть некоторые шансы выиграть свой процесс. Однако глядя на него, любой «белый мужчина» может убедиться, до чего может довести неосторожное обращение с противоположным полом.

Немудрено, что еще одним итогом MeToo стал стремительный рост депрессий среди мужчин. Психиатры отмечают увеличение числа фобий – в частности, популярным страхом стало навязчивое воспоминание о каком-нибудь сексуальном акте. Мужчина прокручивает его в голове и боится, что партнерша может обвинить его в изнасиловании. Не важно, сколько прошло лет, не важно, что партнерша выглядела довольной. Пациент все равно подозревает, что она может притворяться, а потом выступить со своими разоблачениями и разом уничтожить его репутацию и карьеру.

В борьбе с этими страхами и постоянным чувством стыда за свою «токсичную маскулинность» прогрессивные мужчины увлекаются разного рода тренингами, которые выросли как грибы после дождя. Журналист газеты Guardian посетил такой тренинг группы «Мудрость повстанца» (Rebel Wisdom) в Лондоне. В зале для занятий пахнет восточными благовониями, развешанные повсюду кристаллы из аметиста вытягивают «дурную энергию». Собравшиеся мужчины учатся открывать свою «уязвимость», изображают тигров, прорабатывают юнговские архетипы, ищут в себе внутреннюю женщину, разговаривают о своих травмах, обнимаются и плачут.

    Из занятий журналист вынес целый кодекс поведения современного продвинутого мужчины – «Размышляй. Смиряйся. Прорабатывай. Признавай вину».

Не все, однако, столь мазохистичны. Для многих мужчин MeToo с его огульными обвинениями стал поводом вспомнить и о своих правах. В юридической практике появляется все больше исков к женщинам с обвинениями их в харассменте, абьюзивном поведении и домашнем насилии.

Например, 19-летнюю девушку в Делавэре судят за харассмент своего бойфренда. Домогательства выразились в том, что она звонила ему на мобильник – до трехсот раз в день. 28-летняя жительница Корнуолла попала под суд за то, что писала возлюбленному слишком много электронных писем – в том числе с угрозами. А 58-летнюю уроженку Йоркшира арестовали, потому что муж обвинил ее в домашнем насилии. Насилие заключалось в том, что она попросила его помыть дверь.

Мужчины начинают понимать, что после MeToo жить как раньше не получится – нужно наплевать на гордость и изображать из себя жертву. И тут в ходе процессов начинает выясняться, что женщины действительно очень часто проявляют себя в отношениях, как агрессоры.

    Возможно, тренд на огульное обвинение мужчин развернет громкое дело Джонни Деппа против его бывшей жены Эмбер Херд.

В 2012 году бисексуальная красотка увела кинозвезду от Ванессы Паради, а потом женила его на себе в штате Калифорния – где законы о разводе очень выгодны для жен. Уже через год она подала на развод и вытребовала с актера многомиллионную компенсацию за «домашнее насилие», которое он якобы чинил. Про это насилие она даже написала колонку в Washington Post и с тех пор считается правозащитницей по делам пострадавших женщин.

Оставшись практически банкротом, Депп понял, что терять больше нечего, и в прошлом году подал встречный иск к Херд на 50 миллионов долларов. Он обвинил экс-жену в клевете и, в свою очередь, в домашнем насилии. В распоряжении таблоидов оказались аудиозаписи разговоров Джонни Деппа и Эмбер Херд, сделанные, когда они еще жили вместе. На них хорошо слышно, как Херд изощренно ругает мужа, а потом начинает убеждать его, что ничего страшного не делала. «Я же просто ударила тебя по лицу, – говорит она. – Кулаком-то я тебя не била... Детка, никто тебя кулаком не бил».

Депп говорит, что после очередного ее нападения был «напуган до смерти: у нас тут все выглядело как чертово место преступления». Херд даже не обещает исправиться: «Не могу обещать, что больше не буду распускать руки. Я (нецензурно) так злюсь иногда, что теряю контроль...». К своему иску Депп приложил селфи, на которых хорошо видны синяки и царапины, которые оставила на нем жена, а также 87 видеозаписей. Херд кидалась в него кастрюлями, сковородками, вазами. Актер регулярно убегал от молодой жены и звал на помощь – Херд это очень смешило.

Однажды, когда Депп уговаривал Херд подписать брачный договор о разделе имущества, она так разозлилась, что стала кидаться в него бутылками. Осколком стекла актеру отрезало кончик пальца. Фотография пальца тоже приобщена к делу.

В общем, если целью MeToo было превратить мужчин и женщин во враждующие классы общества, то, надо сказать, кукловодам движения это удалось сполна.

https://vz.ru/world/2020/2/9/1022749.html

Le Figaro, Франция

Феминистки празднуют Международный женский день
© AP Photo, Andreea Alexandru

Лозунги и методы нового поколения феминисток вызывают беспокойство в интеллектуальных кругах Франции. Феминизм стал не просто мстительным, а кровавым. Все — жертвы, а мужчины — абсолютное зло. Таково кредо неофеминизма.

Le Figaro (Франция): тревожная агрессивность неофеминизма

25.03.2020
Клод Хабиб (Claude Habib)

Виржини Депант опубликовала в «Либерасьон» невероятно грубую статью, которая завершается словами: «Идите вы на…» Статья получила положительный отклик. Многие женщины, особенно молодые, посчитали, что у Депант получилось выразить в словах их гнев.

Как бы то ни было, в статье мешается в одну кучу вручение премии «Сезар» Роману Полански, злоупотребления полиции и применение статьи 49-3 конституции премьером Эдуаром Филиппом. Это многое говорит о ясности представлений автора…

Стоит отметить и суть предложений: присуждением премии сильные мира сего требуют от угнетенных уважения «вплоть до их членов, которые измазаны кровью и дерьмом изнасилованных детей» (так в тексте). Впечатляет. Эта сумасшедшая картина многое говорит нам о мире Виржини Депант, в котором во главе угла стоят выдуманные представления, а все права на стороне жертв. Потому что гнев равнозначен праву. Виржини Депант изнасиловали в 1980-х годах и теперь она навсегда останется жертвой. Нет ни прощения, ни стойкости: спасение в гневе.

Фильм «Офицер и шпион» посвящен делу Дрейфуса, а его автор прошел через холокост. Тем не менее Депант не кажется, что он может иметь какое-то отношение к антисемитизму. «Если бы борьба с антисемитизмом интересовала французское кино, это было бы видно», — пишет она. Иначе говоря, борьба с антисемитизмом не особенно беспокоит неофеминизм. Его сторонниц не волнует, что большинство мужчин, которые оказались у позорного столба (Стросс-Кан, Вайнштейн, Эпштейн, Аллен, Полански, Брюэль), являются евреями, за исключением разве что Тарика Рамадана.

После вручения премии имя Полански появилось на всех парижских стенах. Он навсегда стал насильником, как Депант — жертвой насилия. Женщины, от имени которых выступила Депант, встают посреди ночи, чтобы выразить гнев с помощью баллончиков с краской. Когда добропорядочные граждане шли чинить расправу над черными сто лет назад в США, чаще всего причиной было обвинение в изнасиловании. Нет ничего страшнее толпы, решившей устроить суд.

Но феминизм стал не просто мстительным, а кровавым. Мои глаза раскрылись после одного происшествия. Все произошло в Бордо в 2016 году. Подвыпивший мужчина начал приставать к девушке на трамвайной остановке, а та в ответ набросилась на него: ударила его и повалила на землю. А потом добила каблуком. Убить человека не так-то просто, тот должен быть мертвецки пьян. Чувство жертвенности порождает гнев. Мужчина — абсолютное зло. Оскорбленная Диана спускает псов.

В 2000-х годах феминизм стал государственной темой. Он проник в европейские документы и министерские постановления. Его продвигали сверху, он не увлекал людей. Но движение //Me too придало ему невероятные силы: он пошел снизу, заполонил улицы, разжег страсти среди недовольных существованием девушек.

При всем этом условия жизни женщин на Западе никак не назвать критическими. Они явно лучше, чем в любых других регионах мира, лучше, чем когда бы то ни было. Для них открыты все прфессии, равноправие никем не оспаривается, ширится равенство зарплат и участие отцов в заботе о детях. Подъем протестов, видимо, отражает закон де Токвиля, по которому революция наступает, когда ситуация улучшается, а не ухудшается: относительно малозначительные неудобства и беды начинают казаться совершенно невыносимыми, когда перестают выглядеть неизбежными. Достигнутый прогресс порождает нетерпеливость и фрустрацию, а не благодарность и облегчение. Это первое объяснение.

Есть и второе. В обществе индивидуализма различия полов перестают иметь значение. Казавшееся ранее очевидным естественное разделение непрестанно оспаривается. Никакие естественные факторы не должны ограничивать свободу человека, говорить, что ему можно, а что нельзя. Как бы то ни было, старое разделение сохраняется. Начиная с подросткового возраста, мальчики и девочки находятся в противоположных позициях в игре желания, испытывают четкое несчастье. Навязчивость мальчиков ограничивает жизненное пространство девочек: они должны оставаться начеку вплоть до взрослого возраста. Там, где есть мужчины, есть и опасность. Никто не отрицает реальность сексуальных домогательств. Уклонение и противодействие становится частью женской судьбы. Это требует постоянных усилий, может быть настоящей мукой. Современные женщины убеждены в равенстве людей и не хотят с этим мириться. Зачем им это бремя? Почему оно висит на них? Почему ночные улицы принадлежат мужчинам? Почему от них нужно постоянно защищаться? Потому что они — жестокие извращенцы по своей сути?

Параллельно с этим у некоторых мужчин (не у всех) постоянный отказ порождает ни с чем не сравнимый гнев. Он может привести к жестокости и даже преступлениям, как это видно на примере «инцелов». Речь идет о группах «невольно воздерживающихся» мужчин, которые упиваются в интернете ненавистью к женщинам (они считают ее оправданной, поскольку имели дело только с отказами). Для них сексуальная фрустрация — не личное бедствие, а коллективная несправедливость. Они не раз набрасывались на неизвестных женщин лишь по той причине, что они — женщины.

«В войне полов не может быть победителя, потому что противники слишком склонны к братанию», — говорил Генри Киссинджер. Будем надеяться, что он прав.

Оригинал публикации: Claude Habib: «L’agressivité préoccupante du néoféminisme»
Опубликовано 23/03/2020 16:50

https://inosmi.ru/social/20200325/247119948.html