Но то, что должно было стать по замыслу автора небольшим введением к двум предшествующим томам, стало чем-то гораздо более значительным. Поиск «реального Иисуса» приводит к рассказу о наиболее таинственном периоде жизни Христа, о котором говорится только в четырех главах и в 180 строфах Евангелий от Матфея и Луки. В анализе этих текстов Бенедикт XVI видит смысл своего труда, потому что рассказы о детстве не являются «созданными впоследствии мифами и кроткими легендами», нельзя их отнести и к древней еврейской литературе типа «Мидраш агада». Папа пишет: «Здесь излагается история, объясняющая Писание, которое становится понятным только сейчас - через призму современных событий».

«Я верю Евангелиям», — писал Папа в первом томе. Сегодня он аргументирует: «Каковы источники?» Ответ на первый взгляд удивителен. Основным источником сведений является сама Мария, так как Лука не раз намекает, что мать Иисуса рассказывала ему о событиях. В частности, в Евангелии говорится, что «сама мать хранила все это в сердце своем». Бенедикт XVI пишет: «Только она могла рассказать о Благовещении, потому что никто из людей не присутствовал при этом событии». Конечно, современные исследователи могут счесть «наивной» такую аргументацию, но Ратцингер возражает: «Почему не могла существовать традиция передачи этой истории в наиболее тесном кругу?... С какой стати Луке понадобилось ее выдумывать?» Такая традиция сопровождала Марию вплоть до ее смерти. Матфей тоже «рассказывает нам истинную историю», которая была «осмыслена и интерпретирована теологически». Рассказы связаны «с семейной традицией». Папа говорит богослову Клаусу Бергеру, что «вплоть до появления доказательств противоположного нужно считать, что в намерения евангелистов не входил обман читателей, они свидетельствовали о реальных исторических фактах». Он заявляет: «Оспаривание историчности этого рассказа из чистой подозрительности выходит за рамки компетенции историков». Эти рассуждения повторяются в книге. В факте избиения младенцев «нет ничего невозможного». Сказано, что Иисус родился в Назарете, а Вифлеем — город Давида — был местом теологов, но я не понимаю, в чем здесь противоречие. То же самое касается и рождения в пещере и «местных традиций („в этих местах всегда использовали пещеры под хлевы“). Слово „перворожденный“, относящееся к Христу, имеет „теологический смысл“ и не намекает на существование других детей. Что касается вола и осла, то в Евангелии „животные не упоминаются“, но размышления, вдохновленные верой», связали Рождество с пророчеством Исайи, и «при воспроизведении сцены Рождества Христова нельзя отказаться от помещения фигур вола и осла в вертепе».