12 сентября 2015
Восход Востока
Дмитрий Юрьев о завершении эпохи доминирования исторического Запада

Косые лучи солнца ещё освещают славу уходящей эпохи. Но свет гаснет и в углубляющейся тьме, в тумане сумерек становится всё труднее видеть и безопасно ориентироваться. Ночь переходного периода с её кошмарами, пугающими тенями, разрывающими сердце ужасами начинает неясно выступать перед нами. Однако вдали, вероятно, поджидает заря новой великой культуры, чтобы встретить людей будущего.

Питирим Сорокин. Главные тенденции нашего времени
---------------------------------

Резкое обострение конфликтности мировой политики, конфронтация между Россией и «мировым сообществом» (самоназвание стран Запада), новые «точки роста» неуправляемых угроз (ИГИЛ*, лавинообразная иммиграция в страны Евросоюза, боевые действия на Украине и др.) — всё это вместе взятое заставляет прибегать ко всё более резким и полярно расходящимся оценкам и прогнозам. С одной стороны, почти столетней давности предсказания Освальда Шпенглера о наступающем «Закате Западного мира» сбываются с небывалой быстротой, опережая самые пессимистические (для Запада) ожидания — и вот уже министр иностранных дел России Сергей Лавров уверенно говорит о завершении «эпохи доминирования исторического Запада». С другой стороны, как никогда усиливается убеждённость проводников идеологии «западничества» в несостоятельности всех иных форматов мироустройства как «отсталых», неэффективных и, более того, злонамеренных. Так или иначе, в 1922 г. великий провозвестник «Заката» с полной уверенностью обосновывал его неизбежность законами морфологии мировой истории, а наиболее вероятным преемником «закатывающегося Запада» называл «русскость», новую великую культуру, вырастающую из глубины «русской души». Может ли такая уверенность Шпенглера — а также доводы многих других западных и русских мыслителей — служить основанием для оптимистического русского прогноза?

Часть Первая. Накат Запада

Мы не знаем пределов… В то, во что верим мы, должны верить все. …Все должны подчиниться нашему политическому, социальному, хозяйственному идеалу или погибнуть… Существует только один исход вечной борьбы — смерть. Смерть одного лица, смерть народа, смерть культуры. Наша смерть ещё далеко, в безвестной тьме ближайшего тысячелетия.

Освальд Шпенглер. Пруссачество и социализм
----------------------------------------------

Западная цивилизация сегодня — в самых главных, самых сущностных её чертах — оставляет мало места для оптимизма.

Западное мироощущение, как и западное мироустройство, основаны на антагонистическом, конфликтном, насильственном отношении к действительности. Василий Розанов противопоставляет русские и западные «начала» — «начало гармонии, согласия частей» он сравнивает с «антагонизмом их, какой мы видим на Западе», а «начало доверия» — с «подозрительным подсматриванием друг за другом». Розанова наши «западники» отвергнут с порога, но и они (в первую очередь они) провозгласят «право» и «юридическую практику» стержнем западного мироустройства. Мироустройства, сводящегося к выявлению антагонизмов, к управлению антагонистическими конфликтами и к выяснению обстоятельств «правоты» в соответствии с кодифицированными нормами и правилами.

В этом плане западное мироощущение парадоксально — образ «правоты» до такой степени пронизывает его, что не оставляет места для существования примиряющей «правды». Культ плюрализма приобретает в западном сознании безальтернативно-догматический характер, проповедь толерантности становится яростной и безапелляционной, принцип защиты прав меньшинств оборачивается тоталитарной диктатурой, попирающей права большинства. А борьба — а тем более война — всегда тяготеет к окончательному решению вопросов, обозначенных в качестве исходных. Пусть даже это будет вопрос о физическом существовании тысяч или миллионов людей.

Культ «кодификации» всякого рода в первую очередь порождает формирование иерархии по самому основному вопросу — об отношении к «своим» и «чужим». И только Запад — на новом витке развития человечества, пройдя через века смягчения нравов и развития морали, возвращается к первобытному «расчеловечиванию» чужих в формате биологического в своей основе социально-политического апартеида. Представление о неравнозначности людей, о несопоставимости их «сортов» пронизывает западное сознание не только на уровне мюнхенских лавочников или европейских основоположников расизма и нацизма — таких как Жозеф Гобино и Хьюстон Чемберлен. Уродливые человеконенавистнические их измышления совсем не похожи на такие красивые, звонкие и благородные стихи Киплинга про «бремя белых», пронизанные, казалось бы, духом служения и помощи слабым. Но чем они пронизаны на самом деле? Морис Палеолог, аристократ и дипломат, посол Франции в России 1917 г., оговаривается в духе человеколюбия: «Жизнь самого невежественного человека приобретает бесконечную ценность, когда она приносится в жертву». Оговаривается, чтобы вслед за тем дать оценку сравнительным потерям русских и французов на фронтах Первой мировой. «По культурности и развитию, — убеждён Палеолог, — французы и русские стоят не на одном уровне. Россия одна из самых отсталых стран в свете: из 180 миллионов жителей 150 миллионов неграмотных. Сравните с этой невежественной и бессознательной массой нашу армию: все наши солдаты с образованием; в первых рядах бьются молодые силы, проявившие себя в искусстве, в науке, люди талантливые и утончённые; это сливки и цвет человечества. С этой точки зрения, наши потери чувствительнее русских потерь».

Константин Крылов не так давно совершенно точно определил суть претензий западного общества к Гитлеру: фашизм, с точки зрения этого общества, неприличен, как неприличен человек, справляющий нужду в гостиной в присутствии посторонних. Гитлер публично провозглашал (не пытаясь спрятать концы) совершенно естественные для западного сознания вещи, которых к этому времени стало принято стыдиться. Но это вовсе не значит, что в своём отношении к действительности Гитлер выдавался из ряда вон.

И здесь мы не будем говорить об английских идеологах немецкого фашизма, о французских теоретиках и пропагандистах расизма — а только о практике. Слово «геноцид» вошло в обиход в эпоху доминирования Запада — вошло потому, что только в западном массовом сознании могла сформироваться идея о тотальном уничтожении того или иного «сорта» неполноценных недолюдей.

Среди «великих культур», входящих в классификации и Шпенглера, и Арнольда Тойнби, как минимум два общепризнанных культурно-исторических типа — ацтеки и инки — были уничтожены, стёрты с лица земли бодрыми и позитивно настроенными испанскими прогрессорами. Но на счету Запада есть и другие неудобопроизносимые массовые злодеяния — массовая работорговля, приобретшая масштаб всепланетного расчеловечивания чернокожих, геноцид австралийских аборигенов, десять миллионов (по самым грубым оценкам — треть населения) бельгийского Конго — и это уже на рубеже XX века.

Нынешний культ «антифашизма» и «толерантности», провозглашаемый официальным Западом — будь то в Вашингтоне, откуда без малейших сомнений был отдан приказ сбросить две атомные бомбы на мирные города, будь то в чтущей память короля-людоеда Леопольда II столице евробюрократии Брюсселе, — служит прежде всего для того, чтобы замаскировать господствующую политическую практику Запада, практику апартеида. В результате «антифашизм» выворачивается наизнанку и используется для того, чтобы варварски бомбить европейские (Югославия), иракские или ливийские города, как следствие — чтобы пестовать и выпускать на просторы человечества всё новых и новых франкенштейновских чудищ — сначала «Аль-Каиду» **, теперь ИГИЛ. А «толерантность» — для того, чтобы в припадке массового мазохизма открыть двери в Европу для сотен тысяч беженцев от развязанной «антифашистами» арабской весны. И всё это вместе — всего лишь для того, чтобы манипулировать мировой повесткой дня ради сохранения собственного доминирования.

И ничем масштабы возможной западной агрессии не ограничены — чему свидетелями могли бы выступить десятки миллионов уже уничтоженных жертв «мирового прогресса». Ничем — даже, как это становится ясно в последние годы, угрозой гарантированного уничтожения или самоуничтожения.

«В столкновении между миром и Западом, — констатирует Тойнби, — …именно остальной мир, а не Запад обрёл наиболее значительный опыт… Как бы ни различались между собой народы мира по цвету кожи, языку, религии и степени цивилизованности, на вопрос западного исследователя об их отношении к Западу все — русские и мусульмане, индусы и китайцы, японцы и все остальные — ответят одинаково. Запад, скажут они, — это архиагрессор современной эпохи, и у каждого найдётся свой пример западной агрессии. Русские напомнят, как их земли были оккупированы западными армиями в 1941, 1915, 1812, 1709 и 1610 годах; народы Африки и Азии вспомнят о том, как начиная с XV века западные миссионеры, торговцы и солдаты осаждали их земли с моря. Азиаты могут ещё напомнить, что в тот же период Запад захватил львиную долю свободных территорий в обеих Америках, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африке и Восточной Африке. А африканцы — о том, как их обращали в рабство и перевозили через Атлантику, чтобы сделать живыми орудиями для приумножения богатства их алчных западных хозяев. Потомки коренного населения Северной Америки скажут, как их предки были сметены со своих мест, чтобы расчистить пространство для западноевропейских незваных гостей и их африканских рабов».

И этот трагический всемирный опыт сосуществования с Западом позволяет нам увидеть то, что происходит в мире здесь и сейчас, в пугающей перспективе глобальной бантустанизации.

Никогда до сих пор Запад не был остановлен в своих агрессивных устремлениях иначе как за счёт внутреннего раскола. Да, два раза предводители «сил прогресса» были сокрушены силой русского оружия — но оба раза (Россия в 1812—1815 гг., СССР в 1941—1945 гг.) это были внутрицивилизационные конфликты Запада. И императорская Россия, и коммунистический Советский Союз в этих конфликтах, во-первых, выступали как участники европейских, западных коалиций, а во-вторых — как соискатели места в общем ряду «европоцентричного» мира. Александр I претендовал на роль дирижёра «европейского оркестра», советские марксисты — на роль лидеров «мировой пролетарской революции», венчающей единую историю (западной) цивилизации. Поэтому пределы тотальности западных притязаний всякий раз были положены своими же, а границы жестокости и варварства — поставлены под юридический контроль «расово полноценных» оппонентов.

После 1991 г. Запад — исподтишка и без провозглашения победы — стал не только единой цивилизацией, но и единым, организационно и политически скоординированным, субъектом мирового процесса. Теперь за пределами Запада как «священного союза» не осталось субъектов, признаваемых «своими», а значит — лишёнными основополагающей приставки «недо» к их человеческой сущности.

Советский Союз — при всей ненависти к нему и при всём страхе, вызываемом им, — был более своим, чем сегодняшняя Россия. Он требовал себе места в едином строю «прогрессивного человечества», он считал тремя источниками своей идеологии немецкую философию, английскую политэкономию и французскую политологию. Он — брутально и некрасиво — но предлагал драку по западным правилам, на западной «территории смыслов», и говорил об этом на западном марксистском языке. А Россия требует — возвращаясь на уровне языка к своим незападным, в том числе православным, корням — совершенно неприемлемого: оставить её в покое, дать ей возможность идти по своему пути…

Психология современного, посткоммунистического Запада, Запада, который уже было собрался подвести под историей черту Фукуямы, — это психология абсолютной вседозволенности при условии гарантированной безнаказанности, психология безграничности возможных проявлений жестокости. Этот Запад оказывает на окружающий мир чудовищное деморализующее воздействие. Там, где он побеждает, остаётся не «колониальная демократия» (официальная цель глобального проекта), а выжженная земля: ИГИЛ смотрит на нас из зеркала ненависти, в которое постоянно вглядывается Запад. Скажу совсем неудобопроизносимое: даже мера жестокости Гитлера знала границы — территориальные, и не только — в отличие от меры жестокости либералов-интеллигентов Обамы, Меркель и Олланда.

Почему? Начнём с того, что мы до сих пор не забыли, как Гитлер напал на СССР «вероломно, без объявления войны» — что, кстати, не вполне соответствует действительности: формально акт объявления войны состоялся через несколько часов после начала боевых действий. Столь же вероломно поступила Япония, обрушившая бомбы на американский Пёрл-Харбор. Создание ООН — с её Советом безопасности и правом «вето» — было в какой-то мере попыткой ввести международные отношения в понятные рамки, которые сделали бы невозможными такие «вероломные нападения» впредь. Но последней санкцией, данной ООН — в полном соответствии со своим Уставом — на применение силы военной коалицией во главе с США стало решение Совбеза от 29 ноября 1990 г. о допустимости «любых законных мер» в отношении Ирака, аннексировавшего независимое государство Кувейт. Меры были приняты — эффективные, давшие результат, ограниченные рамками решения ООН: Ирак потерпел поражение и признал его, Кувейт был освобождён.

Всё, что происходило после «Бури в пустыне» (а точнее — после распада СССР), — высадка войск в Сомали, бомбардировки Югославии, военные операции в Афганистане, а потом — вторжение в Ирак, в Ливию и т. д. — всё это стало вероломным, без объявления войны, безо всякого официального обоснования — фактическим прекращением действия всей системы международного права, созданной по итогам Второй мировой войны, аннулированием всей мировой дипломатии (гарантии которой — как в ситуации с «соглашением об урегулировании политического кризиса» на Украине 21 февраля 2014 г., завизированного представителями Германии, Польши и Франции — более ничего не значили). Начиная с 1992 г. США и другие страны Запада по факту вышли из ООН, которая сохранила исключительно декоративную роль, ещё более ничтожную, чем роль довоенной Лиги наций.

Вне ООН и безо всякой возможности влияния со стороны ООН эти страны: произвольно и по собственному усмотрению вмешиваются в социальные и экономические коммуникации, ультимативно запрещая перемещения людей, товаров и денег; осуществляют военное вторжение в независимые государства; свергают законные правительства; лишают свободы и физически уничтожают — своими руками или руками своих марионеток — глав иностранных государств. Так не позволял себе действовать Гитлер. Так не позволяли себе действовать с Гитлером и его соратниками — их, после всех совершенных ими беспримерных преступлений, после кровавой войны, развязанной ими и проигранной ими, отдали под суд, который проводился в соответствии с установленным на международном уровне порядком. Вторая мировая война началась до того, как о состоянии войны было объявлено официально. Третья мировая война продолжается более четверти века, оставаясь — в каком-то смысле — необъявленной, тайной войной. Тайной не потому, что о ней нельзя говорить вслух. Говорить можно — просто не с кем: оппоненты «мирового сообщества» не признаются более субъектами и сторонами конфликта, они — всего лишь объект бантустанизации, и ни о чём предупреждать, и ни в чём убеждать их не будут, как не стали бы предупреждать, например, стадо бизонов о готовящемся массовом отстреле.

Сложная, разветвлённая сценография истории Запада вдруг упрощается, становится примитивной и линейной — в полном соответствии с тезисом Шпенглера о «второй религиозности», охватывающей мир на закате: сегодняшний Запад ведёт фанатичную религиозную войну. Содержание «веры» — той западной «веры», которая истово провозглашает свои принципы (атеизм, гедонизм, гомосексуализм, псевдо-толерантность и т. д.) — переводит стрелки на железной дороге современной истории, и вот уже только что избранный президент главной мировой сверхдержавы вдруг получает Нобелевскую премию мира, причина присуждения которой понятна всем, но не может быть объявлена вслух никем (а дали её за то, что президентом США стал негр — и упаси вас Бог, которого мы не признаём, сказать вслух слово «негр», которое неполиткорректно). И теперь паровоз Барака Обамы летит не по пути проповедника справедливости и борца против расизма Мартина Лютера Кинга, а по узкоколейке фанатиков негритюда Дювалье и Иди Амина. Летит в никуда. «Западнизация планеты, — говорит Александр Зиновьев, — ведёт к тому, что в мире не остаётся никаких „точек роста“, из которых могло бы вырасти что-то, способное к новой форме эволюции, отличной от эволюции на базе западнизма… Мир превращается в бесплодную эволюционную пустыню».

…"Закат Запада" — убедительная, обоснованная концепция, но она ничего не предопределяет. Тот Запад, который уже сейчас обезображен уродливыми признаками предзакатной деградации, обладает колоссальным могуществом и не ограничен ничем, кроме российского ядерного оружия. А на что способен Запад — в лице своих элит — когда чувствует себя безнаказанным, известно по опыту: это и реализованные планы — Дрезден, Хиросима, Белград, Ирак, Ливия, это и план «Дропшот», остановленный появлением ядерного оружия в СССР, — триста ядерных ударов, жертвами которых должны были стать двести советских городов. Чем может сегодня ответить Россия, столкнувшись с планетарным масштабом угрозы и с бесчеловечной решимостью своего цивилизационного конкурента?

Продолжение следует.
-------------------------------------------------------------------------------
* Движение «Исламское государство» решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 года было признано террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.

** «Аль-Каида» решением Верховного суда РФ от 14 февраля 2003 года было признана террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.

http://svpressa.ru/politic/article/131668/?vdim12091518

Германия уже не уверена, что справится ("Радио Свобода", США)
Ярослав Шимов

20/10/2015

Канцлер Германии Ангела Меркель переживает, возможно, самый серьезный кризис в своей политической карьере. По мере того как растет число иммигрантов, прибывающих в ФРГ, а власти пересматривают годовой прогноз количества беженцев, которых страна вынуждена будет принять — теперь речь идет уже о полутора миллионах — популярность главы правительства падает. Противники канцлера объединяются под лозунгом «Меркель должна уйти», который в последнее время стал одним из относительно популярных хештегов в социальных сетях (#Merkelmussweg).

Большинство немцев по-прежнему настроены позитивно по отношению к беженцам и уверены в необходимости помогать людям, бегущим от войны и бедствий. Однако «но» в связи с прибытием все новых и новых мигрантов становится все больше. На днях в Гамбурге несколько тысяч местных жителей поставили подписи под петицией протеста против строительства центра по приему беженцев в одной из городских зеленых зон. Участники акции подчеркивают, что они не против беженцев как таковых, но хотели бы, чтобы для центра было выбрано другое место. Вопрос, однако, должен быть решен очень быстро: в Гамбурге, как и во многих других городах Германии, уже не хватает места для размещения новоприбывших — под эти нужды, например, приспосабливают грузовые контейнеры из местного порта.

Особенно много недовольных в Баварии — традиционно одной из самых консервативных земель ФРГ, оказавшейся к тому же первой на пути беженцев, прибывающих в Германию с юга. Уве Штилькнер, мэр небольшого баварского городка Гроссенштайн у границы с Австрией, говорит, что его доверие к канцлеру сильно пошатнулось:

— Беженцев слишком много, а прибывают они слишком быстро, — считает Штилькнер. — Неужели в правительстве не найдется ни одного человека, кто бы смог сказать, что все имеет свои границы?

По словам мэра, фраза Ангелы Меркель «Мы справимся!» (Wir schaffen das!), которой она минувшим летом откликнулась на наплыв беженцев, «стала синонимом того, что приливу мигрантов нет альтернативы. У нас и за границей ее интерпретируют как приглашение для новых сотен тысяч беженцев. Но 6–10 тысяч беженцев в день — это уже очень много. Мне кажется, что для их размещения вскоре уже не хватит спортзалов в Баварии и других землях ФРГ».

Лозунг «Мы справимся!», еще недавно воодушевлявший немцев и придававший им оптимизма, сейчас все чаще становится предметом насмешек.

Ядовитыми записями в социальных сетях, к сожалению, дело не ограничивается. В Кельне 44-летний правый радикал напал на предвыборном митинге на кандидата в бургомистры Генриетту Рекер и еще нескольких человек. Рекер была госпитализирована с ножевыми ранениями — к счастью, не слишком тяжелыми. По сообщению полиции, причиной покушения стала ненависть нападавшего к Рекер, активно занимавшейся проблемой размещения беженцев. Волна сочувствия к ней, поднявшаяся в связи с покушением, во многом способствовала тому, что Рекер была избрана 18 октября уже в первом туре, набрав 52,7% голосов.

В самой правящей партии Христианско-демократический союз (ХДС), лидером которой является Ангела Меркель, сформировалось довольно заметное меньшинство, которое шумно выражает недовольство политикой канцлера. Это проявилось на недавней партийной конференции в Вуппертале, куда некоторые делегаты пришли с самодельными плакатами, на которых красовались призывы «лишить Меркель трона». Критическими замечаниями в адрес канцлера отметился в последние недели и лидер «сестринской» партии ХДС, баварского Христианско-социального союза, премьер-министр Баварии Хорст Зеехофер. А лидер Свободной демократической партии Кристиан Линднер считает, что наибольший вред канцлеру нанесла ее непоследовательность — в августе она заявила, что Германия готова принять всех беженцев из Сирии, но позднее под влиянием изменившейся ситуации одобрила частичное восстановление пограничного контроля на рубежах страны. «Ангела Меркель стала олицетворением нестабильности, так как ее спонтанность привела к серьезным ошибкам. Открыть границы, закрыть границы... Эти зигзаги противоречат обязательству канцлера не допускать нанесения ущерба интересам народа Германии», — отмечает Линднер.

По данным опросов общественного мнения, рейтинг ХДС с начала лета снизился с 43 до 37 процентов. При этом потенциальные голоса недовольных достаются не главным соперникам партии Меркель — социал-демократам (впрочем, в данный момент они ее партнеры по коалиции), а радикалам с обоих флангов: Левой партии (die Linke) и евроскептической «Альтернативе для Германии», которую сейчас готовы поддержать 7% избирателей.

Ангела Меркель пока держит удар. На той же партийной конференции в Вуппертале ее речь несколько раз прерывалась аплодисментами — в том числе и тогда, когда она напомнила оппонентам, что конституция и законы Германии предписывают защиту прав человека и оказание помощи тем, кто ищет убежища, спасая свою жизнь и здоровье. Либеральная европейская пресса тоже встала на защиту канцлера ФРГ. Британский политический аналитик Майкл Биньон в издании Politico. eu отмечает, что «не Ангела Меркель нанесла главный удар Шенгенскому соглашению — она до сих пор настаивает на временном характере ограничительных мер (имеется в виду частичное восстановление пограничного контроля. — РС)». По мнению аналитика, главную вину за миграционный кризис в Европе следует возложить на «нечистую дюжину» — 12 человек, чье честолюбие, фанатизм, недостаток или избыток решительности привели к нынешней ситуации. Этот список разнообразен: от экс-президента США Джорджа Буша, вторгшегося в 2003 году в Ирак, до лидера группировки «Исламское государство» (признана террористической и запрещена в ряде стран, в том числе в России. — РС) Абу Бакра аль-Багдади, от безымянных проводников-контрабандистов в Средиземноморье до премьер-министра Венгрии Виктора Орбана.

Впрочем, на данный момент вопрос «что делать» остается для Европы более актуальным, чем «кто виноват». Новая волна миграционного кризиса началась после того, как власти Венгрии закрыли границу с Хорватией, в результате чего беженцы, направляющиеся в Австрию и оттуда в Германию, повернули к хорватско-словенской границе. Там уже скопились тысячи людей. Хорватия заявляет о том, что не в состоянии содержать такое количество мигрантов, а Словения — что не может пропускать их в таком количестве через свою границу. Ситуацию для Радио Свобода комментирует обозреватель хорватской газеты «Ютарни лист» Владо Вурушич:

— Главная проблема для нас сейчас в том, что венгры закрыли границу. В последние где-то 40-50 дней беженцы прибывали в Хорватию в основном из Сербии и затем перебирались в Венгрию, чтобы продолжить свой путь дальше на север. Сейчас, когда Венгрия закрыла границу, это привело уже и к политическим последствиям. Дело в том, что в Хорватии через две недели выборы, и правящие социал-демократы уже обвинили венгерского премьера Орбана в том, что, закрыв границу, он фактически вмешался в предвыборную борьбу на стороне правой оппозиции, которая критикует миграционную политику правительства.

— А сколько сейчас беженцев в среднем прибывает в Хорватию каждый день?

— Из Сербии в среднем 5-6 тысяч человек ежедневно. При этом Словения заявила, что она не может принимать больше 2-2,5 тысяч в день. Сейчас на нашей границе со Словенией настоящая давка, потому что в воскресенье словенцы не захотели пропустить несколько автобусов с беженцами и поезд, в котором было примерно 1800 человек. Чуть позже министр внутренних дел Словении всё же согласилась пропустить эти автобусы и поезд, но заявила, что больше сверх лимита в две с половиной тысячи в день никого пускать они не будут. При этом беженцы продолжают прибывать в Хорватию, погода уже осенняя, дожди, как раз в районе словенской границы были даже небольшие наводнения. Так что ожидаем больших проблем. Премьер-министр Хорватии Зоран Миланович заявил, что не понимает, почему Венгрия закрыла границу с нашей страной: ведь основная масса беженцев направляется в Австрию и Германию, а те никаких заборов пока не возвели.

— А сама Хорватия не собирается, в свою очередь, закрывать границу с Сербией?

— Если Германия вдруг примет решение о закрытии своих границ, тогда и мы, видимо, последуем. Но пока официальные лица называют это «последним из последних вариантов». К тому же тем самым проблема для Хорватии не будет решена — беженцы тогда, скорее всего, просто опять изменят маршрут и пойдут к нам через Боснию. Тогда придется закрывать и границу с Боснией — но это большая проблема, потому что это граница длиной свыше полутора тысяч километров.

— Хорватия сейчас входит в Евросоюз, но пока не входит в Шенгенскую зону. Нынешняя ситуация ускорит или, наоборот, осложнит ее принятие в Шенген?

— Дело в том, что возведение заборов и частичное восстановление пограничного контроля между Венгрией, Австрией, Словенией, Германией привело к тому, что Шенген в этой части Европы сейчас де-факто уже не действует. Ситуация слишком хаотична, Европа пока не может справиться и решить вопрос с беженцами. Считалось, что Хорватия должна через год-два вступить в Шенген, но теперь все будет зависеть скорее не от готовности Хорватии, а от того, решит ли сама Европа сохранить Шенген в его нынешнем виде.

— Обращается ли Хорватия за финансовой помощью к ЕС в связи с притоком беженцев?

— Да, Брюссель пообещал выделить на эти цели несколько миллионов евро. Будет ли этого достаточно, трудно сказать. Поток не уменьшается, только вчера из Греции в Македонию прибыли 10 тысяч новых беженцев. Через пару дней они уже будут на сербско-хорватской границе. Ясно — об этом постоянно заявляет наше правительство, — чего Хорватия не хочет: стать своего рода постоянно действующим лагерем беженцев, куда они будут прибывать и отсюда постепенно распределяться по остальным европейским странам. Как и любая другая страна, конечно, — Сербия, Македония или Словения.

— А какое отношение в хорватском обществе к беженцам?

— Посмотрим, что будет дальше, но пока, за все время, которое миграционный кризис затронул Хорватию, не было никаких инцидентов. Очень многие участвуют в помощи беженцам, дают Красному Кресту одежду для них, напитки, теплые вещи, все необходимое. Перевозка беженцев по стране автобусами и поездами идет бесплатно. Другое дело, что на политическом уровне возникло много проблем. Ухудшились из-за миграционного кризиса отношения с Венгрией — они сейчас худшие за последних 20-25 лет. Отношения с Сербией, и без того не блестящие, тоже пострадали. Ну и внутриполитический момент: правая оппозиция, у которой большие шансы выиграть выборы 8 ноября, постоянно твердит, что Хорватии нужно придерживаться столь же жесткой миграционной политики, как Венгрия, — рассказывает хорватский политический обозреватель Владо Вурушич.

Тем временем президент Хорватии Колинда Грабар-Китарович заявила в интервью американскому телеканалу CMBC, что не исключает возможности строительства заграждений на границах ее страны с южными соседями. Грабар-Китарович отметила, что ее «совершенно не радует» такая перспектива, но подчеркнула, что считает большинство прибывающих в Хорватию мигрантов экономическими.

Оригинал публикации: http://www.svoboda.org
Опубликовано: 20/10/2015 10:32

http://inosmi.ru/world/20151020/230915427.html

Беспорядки в Кёльне – генеральная репетиция глобальных событий

12 января 2016, 08:12

Одним из главных событий прошедших новогодних каникул является нападения мигрантов на женщин в Кельне. Они стали настоящим испытанием для властей.

В минувшую субботу в Кёльне прошли масштабные демонстрации против насилия. Одну из них организовали женщины, другую — руководители антиисламского движения Pegida, выступающее против «засилья иностранцев и мусульман». Сразу после начала демонстрации Pegida в стражей порядка полетели бутылки и пиротехнические средства. По данным местных СМИ, имели место нападения на журналистов. Акция была прекращена, а против участников применили водометы.

То есть, против бедных "беженцев", которые нажрались пива и насиловали немок полиция не могла применять даже физическую силу, а против своих граждан, которые протестовали против этого -применялось все средства подавления...

В каком-то своем блоге председатель партии социалистов Сергей Миронов написал, что нация, которая добровольно отказывается от своей культуры, от своей идентичности, от своей религии обязательно будет захвачена более сильным этносом даже на пике своего экономического могущества.. Как это случилось в древнем Риме. Будет все то же-  так же будут работать заводы и фабрики, будет все тот же кризис перепроизводства, но той европы, котрую мы знали больше не будет. И управлять этими странами будут не местные жители, а те, кто их поработит.. Это он написал в 2011 году, когда темы беженцев еще в помине не было...
Но есть версия, что вся эта темас мигрантами - рукотворная...

О том, кто стоит за событиями в Германии, как они будут развиваться, в том числе и в Европе и коснется ли это России, беседуем с профессором МГУ им. Ломоносова, доктором политических наук Андреем Манойло…

- Андрей Викторович, хотелось бы начать совсем с другого… С Франции… «Национальный фронт» Марин Ле Пен в прошлом году одержал безоговорочную победу первом туре выборов и проиграл во втором. По итогам голосования: партия экс-президента Николя Саркози одержала победу. Чем объяснить резкую смену настроений избирателей, которые вначале поддержали Ле Пен, а значит, выступили против миграции и расширения Евросоюза, а потом отыграли назад?

- Есть две объективные причины, почему это произошло именно во втором туре. Во-первых: победа «Национального фронта» в первом туре стала неприятным сюрпризом как для конкурентов Ле Пен и так для ее собственного электората – для людей, которые просто-напросто реализовали свое право протестного голосования.

Этим людям не нравился ни социалист Олланд, ни правоцентрист Саркози. Голосуя за «Национальный фронт», избиратели показали им свое «фи». К этой же протестной массе присоединились все, кто недоволен последней волной миграции из мусульманских стран.

Таким образом, «Национальный фронт» впервые получил такую поддержку. Почувствовав вкус победы, они развернули пропагандистскую кампанию и были уверены, что это начало победного марша на Париж. Протестный электорат понял это по своему и откололся во втором туре. Люди видимо осознали, что такая активная позиция не является альтернативой тому, что проводят социалисты и правоцентристы.

Во-вторых, Олланд и Саркози договорились. В некоторых регионах социалисты, чтобы не распыляться вообще сняли своих кандидатов с предвыборной гонки. В результате такого сговора, в ряде мест остались только кандидаты Саркози. Таким образом, удалось «осадить» «Национальный фронт» буквально в шаге от победы, а значит от власти.

- Административный ресурс тоже сыграл свою роль?

- Безусловно. Административный ресурс был использован. Но я не взял бы на себя смелость говорить, что применялись какие-то подтасовки при подсчете голосов или еще какие-то нарушения. Думаю, штабами обеих партий Олланда и Саркози была очень тонко просчитана ситуация: они знали, где и как будут голосовать, в каком регионе какие электоральные предпочтения преобладают, что нужно пообещать и что сделать.

- Тем не менее, из песни слов не выкинешь. Во втором туре избиратели предпочли Саркози. Можно ли говорить о том, что французы боятся резких перемен?

- Я бы так сказал: когда у власти был Саркози, всем были понятны недостатки той политики, которую он проводил. Когда Саркози сменил Олланд, французское общество испытало массовую эйфорию – им казалось, что сейчас все изменится к лучшему. Саркози заносчивый аристократ, который отстаивал только интересы крупного капитала и был далек от простых людей. А Олланд – социалист: он на работу ездит на велосипеде, ходит в нечищеных ботинках, мятых рубашках, то есть близок к народу.

Правление Олланда показало, что все это иллюзия. Он в еще меньшей степени отстаивал интересы французов. Люди потихоньку начали ностальгировать по Саркози. При всех недостатках он был гораздо самостоятельнее и решительней чем Олланд.

То, что мы сейчас наблюдаем — это некий консервативный откат. Конечно, французы боятся резких перемен, и они очень бы не хотели, чтобы на волне большой проблемы с миграцией, с которой Франция никак не может справиться, сформировалась бы и окрепла еще большая проблема, связанная с приходом к власти радикалов, в том числе и правых.

Поэтому французы более тяготеют к умеренно-центристским, консервативным политикам, которые в представлении людей являют собой старую Францию – ту, в которой все было хорошо и предсказуемо и не было огромного количества мигрантов. С другой стороны французы понимают, что с такими проблемами «большой драки» не избежать. Но Олланд точно их не решит. Да и Саркози по большому счету тоже.

- Тогда перейдем к Германии. Событиям, связанным с массовым насилием над немками со стороны мигрантов в Кёльне. Что вас больше всего в этой истории поразило? Организованность массового преступления или реакция на него властей?

- Конечно, второе. Власть показала свою беспомощность и растерянность. Это видно по заявлениям, начиная от Меркель, заканчивая мэром Кёльна. При этом сама проблема-то появилась не вчера и даже не позавчера и обостряется с каждым днем по вполне предсказуемому сценарию.

Масса мигрантов, которые в течение года несколькими волнами прибывали в Германию, осознали, что являются силой, которая может диктовать правила поведения местным жителям, гражданам страны. События, произошедшие в новый год на вокзальной площади Кёльна, были генеральной репетицией подобных массовых преступлений.

Сейчас все задаются вопросом: организованы ли были события в Кёльне? Появляются разные версии на тему «кому это выгодно»: преступным группировкам в среде самих мигрантов или преступным синдикатам на родине мигрантов.

Выдвигается также версия, что это выгодно немецким правым радикалам для того, чтобы на волне антипатий к мигрантам североафриканской внешности поднять народ и с его помощью прийти к власти. Судя по хронологии событий, следа немецких радикалов нет.

Основным маховиком этих событий является процесс осознания мигрантами своей силы и влияния. По мере того, как они осознают свою безнаказанность, они все больше наглеют.

Все это очень напоминает события в городе Фергюсоне округа Сент-Луис американского штата Миссури. (В августе 2014 года полиция застрелила темнокожего подростка Майкла Брауна, который подозревался в ограблении. Это вызвало острую реакцию населения в виде протестов, насилия, грабежей, актов вандализма и других форм социальных волнений — прим. ред.). Затем в эпицентре беспорядков оказался город Балтимор в штате Мэриленд.

Совпадает даже не характер событий, а то – каким именно образом они разворачивались: потихоньку, поэтапно. Афроамериканское большинство в этих городах осознало, что они сила, которую никто не может остановить, а значит, они вправе претендовать на большую власть и часть управления хотя бы своим регионом. Если власть не согласна, то мятежники готовы применять силу. Тоже самое происходит в рядах мигрантов, которые переселились в крупные города Германии, где образовали анклавы.

- Да, но в отличие от Европы, в Штатах афроамериканцы уже, что называется «на собственной шкуре» ощутили последствия протестов. Только за год, прошедший с момента убийства Майкла Брауна в Фергюсоне, от рук полиции погибли 300 темнокожих американцев. Неужели мигранты в Европе настолько тупы, что не понимают последствий? С таким трудом попасть в Европу, добраться до Германии, только ради того, чтобы просто, извиняюсь, «нагадить» там?

- А что им сейчас может помешать взять власть в свои руки? В тех же США, несмотря на армию, полицию – колоссальный потенциал сил. Когда был бунт в Балтиморе (город миллионник), власти стянули туда национальную гвардию, но она ничего не смогла сделать с протестующими. Гвардейцы просто взяли их в кольцо, окружили кварталы, в которых происходили погромы, но побоялись туда даже сунуться. И это американская национальная гвардия, которая по своей мощи и боеспособности не самая слабая в мире.

Что касается Германии, у которой сейчас мизерная регулярная армия (они ее сильно сократили после окончания «холодной войны»), то немцам не приходится на нее рассчитывать. Пример бунтов в Соединенных Штатах является определенным стимулом для мигрантов из стран Ближнего Востока и Северной Африки, осевших в Германии.

- Вы сказали, что беспорядки в Кёльне – это генеральная репетиция неких глобальных событий. Кто-то называет их «арабской весной» на европейский лад», а кто-то даже «европейским 11 сентября»… Какая версия вам кажется наиболее вероятной?

- Я думаю, будет развиваться сценарий, реализованный в Фергюсоне. Власть прощупали на прочность, и всем стало понятно, что она либо не может отстаивать права своих граждан, либо по каким-то причинам не хочет этого делать.

Следовательно, следующим этапом будет организованный бунт, поводом для которого станет любой инцидент, связанный с избиением или убийством одного из мигрантов. Такое запросто может быть, если, например, полицейский будет защищать какую-то немку от банды насильников. И это может дать эффект, который был в США.

Хорошо организованные сообщества мигрантов выйдут на улицы, в руках у них будет не только арматура, но еще и оружие — раздобыть его даже в Германии совсем не сложно. Ведь с мигрантами переселилось и сообщество, которое на родине контролировало преступный бизнес. Полиция Германии отмечает, что под тем же Кёльном и Гамбургом действуют преступные группировки типа Касабланки.

- Да, но мигранты же хотят перевезти в Европу, в Германию свои семьи. Какую почву для них они хотят создать? Не хаос же… Какова конечная цель?

- Кончено не хаос, но… Какой бы хаос в Европе в результате этого не происходил, он будет порядком по сравнению с тем, что творится сейчас у них в родных странах. Понятия хаоса и порядка у них совершенно иные, чем у европейцев.

Перевозя свои семьи в благополучную Германию, мигранты будут требовать от правительства обеспечения семей теми же пособиями, выплатами, которые положены. И власть будет вынуждена это сделать, чтобы бунт не превратится в фактор шантажа. Чем дальше эта ситуация будет раскручиваться, тем меньше будет коридор возможностей влияния федерального правительства Германии. Проблема станет необратимой.

Вожаки мигрантов реализуют один и тот же сценарий: сделать с Германией то же самое, что было во Франции. На начальном этапе это создание самоуправляемых, независимых от власти анклавов. Там мигранты будут жить по законам тех стран, откуда прибыли. Федеральная власть будет их обеспечивать пособиями и прочими вещами, но будет лишена возможности вмешиваться в их жизнь.

Захват любой территории предполагает создание на них своих опорных баз. Во Франции эти базы есть повсеместно. В Германии пока только создаются, но, в конечном счете, такие базы должны «покрыть» все страну. Затем мигранты напрямую поставят перед властями вопрос о делегировании им части полномочий.

- Следующие парламентские выборы в Германии пройдут в сентябре 2017 года. Поэтому, показать свое отношение к происходящему жители Германии смогут нескоро. Граждане начали самоорганизовываться в дружины, что автоматически переводит немецкую полицию в разряд такой мишуры, виртуальной завесы, которая не решает реальных проблем. Меркель пошла на попятную и заявила, что готова принять меры против мигрантов вплоть до депортации. Поможет ли?

- Я думаю, что депортация, о которой говорит Меркель, ситуацию не изменит. После новогодних событий мигранты уже не являются разрозненной толпой. Они организованы, имеют внутреннюю структуру, лидеров, не исключено, что уже налажена система финансирования и снабжения. Европейским властям поздно «пить Боржоми».

Сообщество мигрантов-мусульман – это теперь некая организованная единица, которая имеет свои социальные, политические и может даже военные амбиции. Попытка депортировать кого-то вызовет согласованную ответную реакцию всей этой структуры.

Этого Меркель очень боится. Она прекрасно понимает, что депортация кого-либо из мигрантов все равно, что спичка у пороховой бочки. Начнется бунт, который перекинется на все лагеря беженцев и ни полиции, ни армии не удастся с этим справиться. Вся надежда только на эти дружины самообороны, которые немцы стихийно организовывают.

- Как думаете, переиздание «Майн Кампф» в Германии впервые после окончания Второй мировой войны случайно или нет?

- Честно говоря, меня самого шокировало переиздание этой книги особенно в стране, которая не так давно (по историческим меркам) прошла денацификацию, переболела нацизмом и где законом преследуется любая пропаганда даже символики нацизма.

Сложно объяснить, почему это произошло именно в Германии тем более в такое беспокойное время. Возможно, это связано с тем, что крайне правые настроения в политической элите Германии становятся все более популярными. Быть может многие видят в этом ключ к решению проблем, которые сегодня сложились в Германии.

Но давайте вспомним историю Веймарской республики. Когда-то она была демократической, и путем свободных демократических выборов это позволило прийти к власти Гитлеру. И сейчас не только в Германии, но и в других странах Европы, которые подверглись нашествию мигрантов политика движется в правом направлении.

Население видит в этом вариант отпора мигрантам и их поведению. Однако правый поворот в политических предпочтениях немцев в Германии — довольно опасная тенденция.

- Между тем в Германии ситуация складывается таким образом, что наметились три противоборствующие силы: возмущенные граждане, полиция (то есть власть) и мигранты… Какие тандемы могут реально сложится из этих трех сил или возникнет ситуация, как на Ближнем Востоке – все против всех?

- Мне кажется, если действующая власть (вторая сила, которую вы назвали) не начнет в ближайшее время предпринимать решительных действий, связанных с обеспечением безопасности своих граждан и жесткого регулирования проблемы мигрантов, то, скорее всего, альянс ХДС/ХСС (объединение политических партий Германии – прим. ред.), который сегодня находится у власти в Германии, свою власть потеряет.

Действующему правительству ничего не останется, как уступить свое место каким-то более радикально настроенным политическим силам. Они будут заручаться поддержкой двух оставшихся сил: либо мигрантов, либо граждан Германии, которые напуганы до такой степени, что не верят власти, поэтому и организовывают дружины самообороны.

То, что на этих выборах большинство голосов попытается получить партия каким-то образом связанная с исламизмом, партия, которая будет опираться на мигрантов – это вполне реально. Я не раз слышал из уст немцев, что когда Германия была тихой спокойной страной, они не очень-то разбирались в партиях (знали только самые крупные).

Например, немцы думали о партии «зеленых» как об экологах, а недавно сделали «открытие» — оказывается это мусульмане. Поэтому не исключено, что партии, которые возглавят, например, граждане Германии турецкого происхождения реально включатся в борьбу, попытаются «свалить» Меркель, правящий альянс и взять власть в свои руки. Ресурсы у них для этого есть.

Такие же ресурсы есть у немецких правых радикалов, которых десятилетиями «давили», но они смогли сохраниться. В условиях, когда граждане не доверяют действующей власти, значительная часть коренных немцев может как раз «качнуться» в сторону правых радикалов. Они всегда знают, что делать. С точки зрения правых радикалов насилие со стороны мигрантов должно порождать ответное насилие, а может даже и превентивное.

Что касается Меркель, то, скорее всего, именно проблема с миграцией поставит точку в ее карьере. Мне кажется, это четко сегодня прорисовывается.

- Мы начали с Франции и констатировали тот факт, что французы пока не готовы к резким переменам. Получается немцы смелее?

- Мне кажется, что у французов эта проблема стоит гораздо острее, и они в этом плане более запуганы. У них, в отличие от Германии, есть все для того, чтобы началась какая-нибудь «зеленая революция». Для этого созданы все условия: анклавы, человеческие ресурсы, которые пополнились за счет последней волны миграции, оружие. Французы очень опасаются резких действий, чтобы ненароком не разворошить этот муравейник.

- Скажите, а эта сегодняшняя катастрофа с мигрантами в Европе каким-то образом может коснуться России?

- Если в странах Европы начнется бунт – мало никому не покажется. Но это будет в том случае, если мигранты осознают, что могут взять власть не путем создания партий и выборов, а с помощью насилия. В этом случае фронт борьбы с международным терроризмом пройдет через столицы европейских стран.

«Мечеть Парижской Богоматери» станет реальностью для всех, в том числе и для России. Экстремизм не может существовать в рамках отдельно взятой страны – это важно понимать. Для экстремизма нормальным условием существования является экспансия.

Например, «отжав» у Югославии Косово, экстремисты не ограничатся. Они будут нападать на соседние страны и территории, а Европейский Союз, Германия недалеки от России. Поэтому, если эти процессы начнутся, то это коснется всех прилегающих стран.

Европа пока еще не придумала решение проблемы стока мигрантов. Куда их девать совершенно непонятно. Поэтому самым простым вариантом может быть попытка установить жесткий контроль над мигрантами, а потом их куда-нибудь перенаправить.

- На Украину, например… (смеемся)

- …которая так стремится в Европу, что всеми способами доказывает свою европейскую идентичность. В этом случае для нас это может быть гораздо серьезнее, чем боевики из «Исламского государства» (запрещенная в РФ организация – прим. ред.) или «Правого сектора». (запрещенная в РФ организация – прим. ред.)

Напомним, в новогоднюю ночь около тысячи молодых людей, в основном «арабской и североафриканской внешности» собрались на площади близ Кельнского собора и центрального вокзала. Они начали стрелять в толпу новогодними ракетами и петардами. После того, как полиция вынудила их разойтись, молодые люди разбились на группы, окружали женщин, угрожали им, грабили и насиловали.

Местная полиция получила указания не афишировать преступления мигрантов, чтобы сдержать возможные социальные протесты. Общественно-правовые СМИ Германии также умолчали о данном инциденте, а между тем подобные случаи произошли в Штутгарте, в Гамбурге, во Франкфурте, и в Билефельде.

Вячеслав Бочкарёв

Источник: http://jpgazeta.ru/andrey-manoylo-bespo … -sobyitiy/
https://maxpark.com/community/5652/content/4957165

The Financial Times, Великобритания

Агония Алеппо как проверка Европы на решимость
Российское наступление на этот сирийский город усугубит миграционный кризис
09.02.2016

Кризис мигрантов в Европе углубляется с каждым днем. В последние недели страны ЕС безуспешно пытались замедлить приток беженцев с Ближнего Востока, с Балкан и из Северной Африки, временно отменив некоторые положения Шенгенского соглашения и восстановив контроль на границах. В прошлом месяце из Турции в Грецию перебралась 61 тысяча мигрантов, что в 35 раз больше, чем в январе 2015 года. Это вызвало тревогу в европейских столицах, однако режим Асада при поддержке российской авиации начал наступление на сирийский город Алеппо, что грозит еще большим обострением обстановки.

Бомбардировки вынудили сто с лишним тысяч беженцев двинуться в северном направлении к турецкой границе, где они умоляют власти дать им возможность перейти в Турцию. Опасения по поводу того, что Алеппо, где ранее проживало два миллиона человек, может попасть в окружение, вызывают обеспокоенность, что этот поток усилится. Любые гуманитарные призывы к президенту Владимиру Путину ослабить воздушные нападения вряд ли дадут результат. Российский лидер, похоже, твердо вознамерился уничтожить противников Асада из повстанческих рядов, и действует с той же беспощадностью, какую он со своими подручными ранее демонстрировал в Чечне.

Соединенные Штаты и их европейские союзники не проявляют особого желания бороться с режимом Асада военными средствами. Поэтому вариантов действий у Запада очень немного. Однако европейским лидерам не следует отводить глаза в сторону от срочной задачи по выработке договоренности о том, как регулировать количество мигрантов на европейской земле. К великому сожалению, пока им это не удается.

Ангела Меркель и прочие руководители ЕС совершенно правильно говорят о том, что для регулирования потоков беженцев они должны убедить сирийских соседей, в частности, Турцию принимать мигрантов на собственной территории и не давать им возможность ехать дальше в Европу. ЕС начал переводить Турции три миллиарда евро в качестве помощи в решении данной задачи. В этих условиях Турция обязана должным образом регистрировать вновь прибывших, отделяя бегущих от преследования от экономических мигрантов, у которых нет реального права на получение убежища.

Но и у Европы есть свои обязанности. Турцию, Иорданию и Ливан, которые принимают у себя сирийских беженцев, нельзя рассматривать лишь в качестве загона для мигрантов. 28 стран Евросоюза должны продемонстрировать, что те беженцы, у которых есть веские основания для получения убежища, будут приняты в европейских государствах. Количество мигрантов, расселяемых по странам блока, пока ничтожно мало. Необходимо претворить в жизнь предложение Голландии о том, что страны-члены ЕС должны ежегодно принимать у себя до 250 тысяч человек из Турции.

С учетом того беспокойства, которое иммиграция вызывает по всей Европе, голландский план требует определенного политического мужества, а как раз его то европейские руководители пока не проявляют. Они предпочитают популистские меры, и прежде всего, возведение барьера между членом ЕС Грецией и Македонией, надеясь таким способом остановить бесконтрольную миграцию через границу. Но это невыполнимо, так как мигранты найдут другие пути для проникновения в Европу. Это также возмущает Грецию, которая совершенно справедливо осуждает данную меру, полагая, что это первый шаг Брюсселя к отказу от шенгенской системы.

Наблюдая за российскими бомбардировками Алеппо, лидеры ЕС должны понять, что сегодня поставлено на карту. Путин применяет свою авиацию не только для того, чтобы утвердить российское влияние на Ближнем Востоке. Он также разжигает кризис беженцев, который раскалывает европейское единство, усиливает доводы популистов и может ослабить позиции немецкого канцлера, которая выступила против Путина в связи с его интервенцией на Украине. 28 стран-членов ЕС должны преодолеть свои внутренние разногласия и объединиться вокруг общей миграционной политики, пока Путин не расколол их еще больше.

Оригинал публикации: Aleppo’s agony will test the resolve of Europe
Опубликовано 08/02/2016 09:48
http://inosmi.ru/politic/20160209/235331618.html