Россия - Запад

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Россия - Запад » ИСТОРИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ » Т.И. Апраксина - Поэт в тюрьме. О пользе изоляции


Т.И. Апраксина - Поэт в тюрьме. О пользе изоляции

Сообщений 1 страница 11 из 11

1

Т.И. Апраксина

Поэт в тюрьме. О пользе изоляции

Историко-психологические аспекты распада Советского Союза: исторические параллели и опыт осмысления: Доклады L Международной научной конференции. Санкт-Петербург, 13 декабря 2021 г. / под ред.       д-ра ист. наук, проф. С.Н. Полторака. - СПб.: Полторак, 2021. - С.65-69.

Аннотация. Положение советской культуры, оказавшейся в изо-
ляции, может быть сравнимо с положением «поэта в тюрьме», и путь
ее развития, как и у поэта в заключении, определяется восполнением
недостатка информации о внешнем мире на основании модели, под-
сказанной воображением субъекта.

Ключевые слова: эффект изоляции культуры СССР, вторая куль-
тура советской эпохи, представления о западной культуре, движения
хиппи и панков советского времени.

The Poet in Prison. On the Usefulness of Isolation

Abstract: Soviet culture’s isolated conditions can be compared with
the conditions of a «poet in prison», and its path of development, like
that of an incarcerated poet, is defined by compensating for the scarcity
of information about the outer world on the basis of a model suggested by
the subject’s imagination.

Keywords: effects of the USSR’s cultural isolation, Soviet unofficial
culture, conceptions of Western culture, Soviet hippy and punk movements.

Иосиф Бродский, оценивая свой специфический жизненный
опыт, любил повторять, что считает тюрьму полезной для поэта, что

0

2

она стимулирует его развитие. Пользу он при этом, разумеется, имел
в виду совершенно конкретную.
Не секрет, что с определенной точки зрения любая изоляция, как
вообще любой вид ограничений, имеет свою полезную – положитель-
ную – сторону, даже если в положении «поэта в тюрьме» оказывается
культура целой большой советской страны, лишенная на долгий срок
возможности открытого взаимодействия с окружающим миром. На-
ряду с очевидными и всем известными минусами принудительной
изоляции нельзя отказать таковой и в наличии определенных пре-
имуществ.
Для специфики советской культурной изоляции характерно
устойчивое чувство неразрешимости существующей общей ситуации,
нерушимости строя вместе со всеми его условиями, бесперспектив-
ности ожиданий его смены. О смене строя, собственно, мало кто и
помышлял, людей гораздо больше занимали конкретные вопросы
удовлетворения своих потребностей и реализации способностей, в
том числе связанных с культурой, прежде всего в рамках действующих
государственных предписаний. Однако спрос, как известно, рождает
предложение даже в жестких условиях, а рамки предписаний порой об-
наруживают свою податливость продуманным маневрам, находящим
и расширяющим в них щели и трещины. Что еще важней, серьезность
намерений позволяет обнаружить неожиданные и неучтенные формы
не столько преодоления барьеров, сколько их игнорирования в пользу
прямо не связанных с ними направлений выхода в неподконтрольные
сферы сообщения и единения с мировым эталоном. Поиск средств до-
стижения невозможного дает в результате неплохой урожай ценных
приобретений.
Но как можно определить этот самый мировой эталон, соответ-
ствовать которому стремится всякий мало-мальски разумный человек,
если сведения о нем скудны, случайны, условны и часто искажены?
Недоступность, неполнота попадающихся крох информации способ-
ствует тому, что наибольшая нагрузка по их интерпретации ложится
на воспитанную привитыми средой нормами восприятия фантазию.
Оттенок недосягаемости, засекреченности обычно заставляет
предполагать повышенную ценность объекта, его значительность,
масштабность и обязательное благородство его достоинств. Поэто-
му крупные и мелкие явления современной субъекту зарубежной
культуры, о которых ему посчастливилось узнать, выстраиваются в

0

3

его сознании в один равновеликий ряд, образующий как бы третью,
сказочную, версию действительности между двумя существующими:
его собственной советской и той, что реально пребывает «за бугром».
Стремление не отстать от образца, созданного во многом соб-
ственными догадками и чаяниями, подогревало воображение, по-
буждало советского носителя культуры изыскивать на всех уровнях
всевозможные доморощенные средства, которые позволили бы ему
достичь высот, подсказанных внутренней трактовкой, допускающих
соприкосновение с кумиром – по преимуществу западного варианта,
традиционно для России с ее провинциальным комплексом, что вполне
объяснимо и обосновано: ведь именно западная цивилизация нацелена
на движение, рост, развитие, прогресс – на будущее, которое узника в
заточении интересует больше всего и которое он больше всего боится
упустить, прозевать, оказаться устаревшим, старомодным, отставшим,
застрявшим в прошлом. Подобные настроения отличали даже самых
убежденных сторонников советской идеологии, желавших вопреки ее
принципам приобщиться к благам передовой западной модели жизни
хотя бы в бытовом, сугубо внешнем выражении, часто не понимая и не
желая понимать того смысла и содержания, основных характеристик,
которые присущи западному оригиналу заимствуемого явления. По-
казные, видимые черты естественным образом схватывались быстрей
и прочней всего.
Так, в начале восьмидесятых, в разгар западного панк-движения,
на наших улицах нередко можно было видеть мещанско-тургеневского
образца барышню, заботливо ухоженную, аккуратно и дорого одетую
родителями, экипировавшими ее также необходимыми приворотными
амулетами текущего образца: золотым «поцелуйчиком» на пальце и
ювелирного класса бритвенным лезвием на шее. Скромно, достойно
и в ногу со временем.
Но поистине бесценный вклад в отечественную культуру внесли
годы подражания движению битников и хиппи. Последние в особен-
ности до сих пор пользуются дурной славой среди американского
населения, для которого хиппи – это прежде всего и многократно
синоним наркотиков, грязи, вони, бескультурья, беспардонности, мо-
ральной разнузданности, криминальной атмосферы и подобного. Со-
ветский же подражатель-интеллигент находил в хиппизме, напротив,
тонкую небрежность интеллектуального и эстетского аристократизма,
вернувшего человечеству в практическом приложении ценности всех

0

4

исторических и географических полярностей, раскрыв таким образом
широкие горизонты обогащенного спектра интересов: восток и запад,
древность и современность внезапно ожили, материализовались прямо
в людях, в темах их повседневного проживания, сравнялись в актуаль-
ности на единой почве. В моду вклинились давно вышедшие из совет-
ского обихода речевые архаизмы («матушка», «батюшка», «извольте»,
«лепота» и пр.), нарочитая галантность манер, пикантно сочетаемая с
остротой нового (и не без прежнего) сленга и демонстративным прене-
брежением к атрибутике формальных правил внешнего приличия. Те
свободы, видимыми символами которых являлись потертые джинсы,
босые ноги, длинные волосы и страсть располагаться на полу вместо
стульев, должны были служить возвышенному. И действительно, в
семидесятые престиж утонченного образования, интеллекта и искусств
поднялся здесь в народе заметно. Редкие, неординарные направления
умственных и душевных интересов пошли в активный рост. Многие
старались перещеголять друг друга в осведомленности, посвященно-
сти в неизбитых областях знаний. Горячие интеллектуальные споры
в полуночных городских подъездах стали нормой повседневности.
Огромную роль в этом процессе культурного самораскрытия и
саморазвития сыграла, безусловно, рок-музыка – главный вырази-
тель ценностей своего времени. Вдохновляющее влияние ее беспре-
цедентной энергетики сопровождалось и усиливалось необычной,
неожиданной образностью вербального и визуального содержания, в
которой пытливый ум соотечественника-«сокамерника» искал и не-
пременно находил скрытые, потаенные глубины мистических и иных
откровений (не предполагаемых авторами чаще всего), стараясь преоб-
разовать в соответствии с ними собственную жизнь и представления.
Нескончаемые попытки перевода текстов песен при несовершенном,
как правило, знании языка оригинала рождали головокружительные
междустрочные гипотезы значений самых непритязательных слов и
приучали к ориентации на предельный слой проникновения в сокро-
венное (о котором автор вряд ли подозревал, опять же).
Так же и художники, раздобывшие по случаю мелкие, мутные, едва
различимые черно-белые репродукции передовой (для них) западной
живописи, буквально до умопомрачения ломали головы над тем, чтоб
угадать – или выдумать – недостающее. Их поиски тоже привычно
шли в сторону завышения оценки гениальности зарубежных мастеров
– факт таковой присутствовал в восприятии априори.

0

5

Имена эмигрировавших художников и музыкантов окружались
легендами и мифами, питавшимися слухами о какой-нибудь одной-
единственной долетевшей детали. «Он там теперь расписывает церк-
ви!» – можно было слышать об уехавшем в Америку авангардисте,
и этого было достаточно для грез о почетной «вечной» фресковой
живописи на высоких сводах (или под ними) благородного строения.
Остальное оставалось за кадром, в том числе то, что упомянутые церк-
ви скорей всего расположены в арендуемых картонных постройках-ко-
робках с низким потолком и могли быть разрушены для строительства
чего-то более выгодного или покинуты для сдачи новым арендаторам
в любой год или момент.
Однако именно отсутствие полноты и ясности представлений о
действительности по ту сторону железного занавеса, постигаемой в
отфильтрованном узком угловом ракурсе, подстегивало воображение
в пользу утопической прикрашенности, идеализации, способствуя
формированию более высокого эталона – мифического, но вполне
действенного, каким и пристало быть эталону «поэта в тюрьме».
Этот воображаемый эталон оказался великим стимулом для подъ-
ема отечественной культуры, как академической, так и «второй»,
неофициальной, позволившим к тому же избежать многих слабостей
скрытых изоляцией черт развития западного мира. Действительно,
уже в девяностые стало очевидным, что снятие потребности вырваться,
осуществить прорыв, наступившая открытость и доступность недо-
стижимой в прошлом цели слияния с миром скорей способствовали
снижению уровня, достигнутого в изоляции, нежели его росту.

+1

6

* Фотографии кликабельны

http://forumupload.ru/uploads/001a/7d/26/3/t891851.jpg

http://forumupload.ru/uploads/001a/7d/26/3/t691198.jpg

0

7

http://forumupload.ru/uploads/001a/7d/26/3/t646729.jpg

0

8

http://forumupload.ru/uploads/001a/7d/26/3/t355212.jpg

0

9

http://forumupload.ru/uploads/001a/7d/26/3/t49021.jpg

0

10

http://forumupload.ru/uploads/001a/7d/26/3/t978359.jpg

0

11

http://forumupload.ru/uploads/001a/7d/26/3/t513053.jpg

+1


Вы здесь » Россия - Запад » ИСТОРИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ » Т.И. Апраксина - Поэт в тюрьме. О пользе изоляции