А вы верите российскому правосудию?
Журнал «Власть» № 1-2 (905-906) от 17.01.2011
Группа депутатов Европарламента поставила под сомнение обоснованность осуждения Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, а также предложила применить санкции к чиновникам, причастным к приговору. "Власть" спросила читателей, что они думают о российском правосудии.
Юрий Шмидт, адвокат Михаила Ходорковского.
Очень ограниченно. Правосудие в России есть только в тех случаях, когда конкретный процесс не затрагивает интересы власти или коррупционные интересы. Дело ЮКОСа — это, как сказал сам Ходорковский еще во время первого процесса, территория, свободная от действия законов России. С тех пор почти ничего не изменилось. Стало только хуже.
Александр Гончарук, член совета директоров АФК "Система".
Верю, и вера подкреплена опытом моих друзей. Бытовые ситуации, с которыми они сталкивались и которые доходили до суда, разрешались справедливо. Нельзя судить всю систему по одному, хоть и очень громкому, делу. Как Москва еще не вся Россия, так и наше правосудие — это не только дело Ходорковского. Просто о нем больше всего говорят, хотя мало кто в нем действительно что-то понимает.
Любовь Слиска, заместитель председателя Госдумы.
Пока в нашем правосудии больше минусов. Судам нужно стать более объективными и независимыми, в том числе финансово. При обсуждении реформы об этом много говорили, но независимости судов нет. Я как юрист и гражданин имею всякий опыт взаимоотношений с судами. Если раньше там господствовало телефонное право, то сейчас установились телефонно-денежные отношения.
Анатолий Артамонов, губернатор Калужской области.
Верю, я знаю многих честных профессионалов, работающих в правосудии. Но при любом решении суда всегда кто-то будет обижен и недоволен.
Сергей Решульский, первый заместитель председателя фракции КПРФ.
По-моему, в наше правосудие не верит никто. Это понимаешь, читая письма простых людей. Особенно поражает, что после доследования и нового рассмотрения дел по депутатским запросам решения часто принимаются прямо противоположные. Это ясно говорит о неправосудии.
Борис Грызлов, председатель Госдумы
. Да, а по делу Ходорковского некорректно делать какие-то заявления, пока не закончены все судебные процедуры. Законом предусмотрена процедура обжалования. По-моему, в решении суда нет никакой политической подоплеки.
Борис Березовский, политэмигрант.
Именно потому, что не верю, я и покинул страну. В России нет суда как такового, а есть личные комплексы глупого и злобного человека, подчинившего себе судебную систему. Когда я эмигрировал, ситуация была крайне плохая, сейчас же вообще беспредел.
Гарри Минх, полномочный представитель президента в Госдуме.
Правосудие либо есть, либо нет, у нас — есть. А понятия "верю" — "не верю" здесь не подходят. Я как профессиональный юрист подавал иск от администрации президента. Мы дело выиграли, и я судом доволен. А о процессах Ходорковского, Магнитского и других громких делах я знаю лишь понаслышке и заочного диагноза ставить не могу.
Сергей Ковалев, член правления общества "Мемориал".
Нет, его же не существует! Суд может быть только независимым, иначе он превращается в преступное орудие. Мы сами вынесли приговор Ходорковскому своим бездействием и безразличием. Большей части общества плевать на ЮКОС, и при таком безразличии вполне вероятно, что будет и третье дело.
Валерий Гальченко, депутат Госдумы, член президиума генсовета партии "Единая Россия".
Верю. Хотя в наших судах, как и в милиции, и в прессе, работают простые советские люди — и у некоторых есть проблемы с моралью. Но меня радует, что процесс пошел: там становится все больше порядочных людей, действующих на основании морали и нравственности.
Мирослав Мельник, председатель совета директоров компании "Бетта-групп".
Верю не больше и не меньше, чем британскому, французскому или любому другому. Сегодня правосудие превратилось в такую странную систему, что даже английский суд выносит политизированные решения. А в нашей стране — даже при том, что мы выигрывали суды против Лужкова (вероятно, благодаря участию наблюдателей) — я больше верю суду присяжных, нежели профессионалам. У коллективного ума меньше возможностей для ошибки.
Борис Шпигель, председатель комиссии Совета федерации по вопросам развития институтов гражданского общества, президент Всемирного конгресса русскоязычного еврейства.
Безусловно верю. Но даже президент неоднократно говорил, что судебной системе нужны серьезные изменения. Нам досталось наследие Советского Союза, где вообще не было правосудия. В судах не хватает состязательности. Надо укреплять и повышать роль адвокатуры. Защитник должен иметь те же права, что и следователь. А Совет Европы пусть вместо обвинений в наш адрес обратит внимание на изъяны правосудия в своих странах.
Илья Яшин, член бюро политсовета "Солидарности".
А его у нас просто нет, и символично, что у скульптуры Фемиды при входе в здание Верховного суда не завязаны глаза. Наша Фемида — девушка легкого поведения, обслуживающая интересы Путина. 14 лет Ходорковскому — лишь рассрочка, на самом деле ему определен пожизненный срок. Он будет сидеть, пока Путин у власти.
Камилжан Каландаров, лидер российской исламской организации "Аль-Хак" ("Справедливость").
Верю — и доверяю приговору Ходорковскому. Конечно, у нашей судебной системы есть недостатки, но нельзя жить, только постоянно выписывая советы Запада. Можно поучиться и на своей собственной истории и, например, внедрять в отдельных регионах, прежде всего на Кавказе, шариатское право, как это было в Российской империи.
Михаил Касьянов, лидер Народно-демократического союза.
Независимой судебной системы у нас нет, поэтому при таком режиме не может быть и правосудия. Искаженное мировоззрение верховного правителя не может являться мерилом добра и зла. Уголовное преследование Ходорковского и Лебедева по политическим мотивам, аресты Немцова, Лимонова и других ясно показывают, что между сегодняшней Россией и демократическим правовым государством Российская Федерация (глава 1 статьи 1 Конституции) — глубочайшая пропасть.
Ольга Кудешкина, бывший судья Мосгорсуда.
Очень сомневаюсь, что наш суд может выносить законные, справедливые, обоснованные приговоры, особенно по делам, где замешан интерес власти или силовиков. Каждому юристу известно, что нельзя осудить человека два раза за одно и то же. А Ходорковского сначала обвинили в уклонении от уплаты налогов за нефть, а потом — в ее хищении.
Константин Барковский, заместитель директора страхового акционерного общества "Гефест", бывший обвиняемый по делу Дмитрия Холодова, отсудил у государства 8 млн руб.
Закон должен соблюдаться, и я верю в его исполнение. Моя невиновность была доказана, хотя добиться этого было тяжело. Во время следствия я видел как порядочных следователей, так и непорядочных, которых было больше.
Лариса Хабицова, председатель парламента Республики Северная Осетия—Алания.
Я вообще верю в светлое будущее России, соответственно, и в правосудие. У меня лично опыт отношений с судебной системой только положительный.
Виктор Батурин, генеральный директор компании "Интеко-агро".
Российское правосудие ужасно, однако другого нет. Меня не удивило, что после отставки Лужкова московские суды моментально поменяли позицию. Но мы обречены создать правосудие — без этого просто не будет России. Так что отсидки Немцова и прочих не напрасны. "Безумству храбрых поем мы песню".
