Примерно в это же время на стрелке Васильевского острова поставили грандиозные театрализованные действа с участием тысяч человек «Конец самодержавия» и «К мировой коммуне», на которых десятки тысяч зрителей следили за восстанием Спартака, ходом Великой Французской революции, Парижской коммуны и мартовских дней 1917 г. в Петрограде. В 1920 г. на Дворцовой площади показали «Взятие Зимнего дворца» – театрализованное действо, в котором было занято 8 000 актёров, несколько броневиков, 150 прожекторов и даже крейсер «Аврора».

В те же страшные годы в городе живут и творят М.Горький, А.Блок, Н.Гумилёв, О.Мандельштам, А.Грин, В.Ходасевич, А.Белый, К.Чуковский, Ю.Тынянов, А.Ахматова и многие другие. Тогда же, при Зиновьеве, в Питере создан первый в мире театр для детей, а в Аничковом дворце в январе 1919 г. открыт Музей города.

Не прекращалось и техническое развитие. 29 марта 1918 г. из Петрограда в Москву впервые был отправлен самолетом груз писем и пакетов, положивший начало деятельности авиапочты в России. 1 декабря 1919 г., сразу после разгрома Юденича, Пулковская обсерватория начала передавать в Петроград сигналы точного времени. С 1922 г. в городе начинаются регулярные радиопередачи – сначала посредством уличных громкоговорителей, а затем радиофицируются жилые дома, предприятия и учреждения.

И всё это лишь малая часть событий в культурной жизни города тех лет. Прекращение же гражданской войны не отменяет, а лишь меняет проблемы, постоянно встающие пред Зиновьевым. Обостряется топливный кризис – освещение города прекратилось еще 15 марта 1920 г. К концу 1920 г. экономическое положение становится еще более тяжелым. Из-за катастрофической нехватки топлива и разрушения железнодорожного транспорта практически останавливается движение поездов, а значит – не поступает продовольствие, заводы не работают. Удаленный от центра, находящийся в еще большей, чем другие города, зависимости от поставок продовольствия и сырья Петроград парализован. 26 декабря 1920 г. Петросовет объявляет о закрытии всех (всех!) заводов до 10 января 1921 г. 21 января постановлено «сократить на одну треть хлебные пайки на срок в 10 дней, начиная с завтрашнего дня, 22 января». В действительности же в ту зиму эта мера возобновляется с каждой новой декадой…

Помимо руководства Питером, товарищ Зиновьев является и одним из центральных руководителей Советской России, и на заседания Политбюро он активно «лоббирует» и чисто питерские вопросы. Сохранилась сухая статистика – с 1919 г. по 1922 г. на заседаниях Политбюро нашем героем было поднято 111 вопросов, из них 46 было связано с Петроградом, 39 - с внешней политикой и 26 - с общегосударственными проблемами. Так, 30 августа 1919 г. Политбюро рассматривает поднятый Зиновьевым вопрос о заготовке картофеля для питерских рабочих, а в ноябре 1921 г. под давлением нашего героя Политбюро принимает решение выделить Петрограду дополнительно 50 тысяч детских пайков.

К введению НЭПа руководитель Петрограда отнесся весьма осторожно – к 1921 г. его трудами уже был уже создан достаточно эффективный государственно-административный аппарат, способный обеспечивать основные потребности Питера без помощи рыночной стихии. Среди «зиновьевцев» было и немало идейных противников НЭПа, считавших уже созданные механизмы «военного коммунизма» прямой дорогой к желанному социализму. Поэтому существует недоказанная, но крайне любопытная легенда о том, что знаменитый питерский налётчик и гроза «нэпманов» начала 20-х гг. Лёнька Пантелеев был всего лишь «спецоперацией» товарища Зиновьева. Работавший до января 1922 г. в ЧК Леонид Пантёлкин, бывший именно таким идейным противников НЭПа, действительно, грабил только частников, тщательно обходя госорганизации, странным образом бежал из Крестов, имел иные загадочные моменты в чекистской и бандитской биографии. Показательные налёты банды Пантелеева (в которую кроме самого «Лёньки» входил еще ряд бывших чекистов, а бывших – как известно – не бывает) со смаком описывали газеты Петрограда, что тоже выглядело достаточно странно. Всё это позволяет с осторожностью предположить в питерской одиссее Лёньки Пантелеева 1922-23 гг. операцию товарища Зиновьева по дискредитации НЭПа.

На начало 20-х годов в условиях «новой экономической политики» всё ещё сохранявшаяся мощная промышленность Петрограда являлась избыточной и практически невостребованной, не находя ни заказчика, ни потребителя в разорённой стране. В итоге, 30 июля 1923 г. председатель Правительства Советской России А.И.Рыков в целях сокращения госрасходов внес в Политбюро ВКП(б) предложение о закрытии Путиловского завода, как «нерентабельного в ближайшее десятилетие предприятия, искусственное поддержание которого вредно отразится на других заводах». Рыкова поддержали Сталин, Троцкий и некоторые другие крупные руководители партии и государства. Зиновьев, понимая пагубные экономические и социальные последствия такого решения для Петрограда, тут же бросается в бой. 6 августа 1923 г. он, срочно возвратившись из отпуска, пишет личное письмо секретарю ЦК Сталину: «Попытка закрыть Путиловский завод – колоссальное несчастье. Поражение для всей республики. Облетит всю мировую печать. Путиловский завод знают повсюду». Эти «внешнеполитические» доводы Зиновьева возымели своё действие, и 31 августа 1923 г. Политбюро отменило решение о закрытии Путиловского завода.

Зиновьеву удаётся добиться централизованного заказа на продукцию путиловцев. Уже в мае следующего 1924 г. переименованный в «Красного путиловца» завод выпускает первые два отечественных трактора «Фордзон-Ленинец». Стабильные государственные заказы были тогда только на производство тракторов, изготовление которых на заводе довольно интенсивно росло. В октябре-ноябре 1925 г. завод вышел на уровень выпуска 100 тракторов ежемесячно (смешная цифра сейчас, но очень большая для той России).

Гатчина тогда в исторической памяти чётко ассоциировалась с игрой в солдатики незадачливого императора Павла I, и ехидный Зиновьев таким образом вставил шпильку товарищу Троцкому, который, по мнению «зиновьевцев», при создании Красной армии из бывших царских генералов и офицеров точно так же заигрался в солдатики. Кстати, сам Зиновьев тоже не избежал «малого культа личности» тех лет – ему хватило вкуса избежать своего имени в Петрограде, но на далекой Украине его родной Елисаветград в 1924 г. был незатейливо переименован в Зиновьевск.

Здесь заметим, что семья товарища Зиновьева пережила Гражданскую войну не без личных потерь – младший брат нашего героя был известным на Украине анархистом по кличке Мига Злой, в мае 1919 г. он был убит при мятеже атамана Григорьева.

Апофеозом зиновьевских переименований стала, конечно же, смена имени самого города. На четвёртый день после смерти Ленина, 26 января 1924 г., «по просьбам скорбящих трудящихся» решением Петроградского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов город был переименован в Ленинград. Инициатива переименования формально принадлежала Петросовету. Фактически же это была идея его председателя Григория Зиновьева.

С новым именем город проживет большую часть XX века, в том числе самый трагический и героический период своей истории – блокаду. И благодаря этому переименованию украинский еврей Евсей Радомысльский стоит в истории города на Неве где-то рядом с его главным крестником – императором Петром. Впрочем, для самого Зиновьева, помимо революционной романтики и памяти Ленина, которого он при всех сложностях их отношений искренне считал своим учителем, это переименование носило и вполне прагматический политический характер – получивший имя Ленина «город трёх революций» должен был по замыслу Зиновьева вновь стать столицей государства. Помимо руководства Петроградом наш герой в те годы являлся и председателем Исполкома Коминтерна, т.е., фактически, был начальником штаба мировой революции, победа которой казалась тогда не за горами. Таким образом, город становился естественным центром мирового коммунистического движения - вкупе с переименованием он теперь мог обоснованно претендовать на звание официальной «партийной» столицы страны и всего «пролетарского» мира. Окрещенный именем Ленина Петроград превращался в своего рода «четвёртый Рим», город, в котором родилась мировая революция.

На митингах в уже Ленинграде молодые военкомы, скрипя новенькими блестящими кожанками и мечтая о столь же блестящей карьере в мировой революционной войне, вполне искренне кричали: «Мы победим, потому что нами командует наш славный вождь товарищ Зиновьев!»

В этом смысле исключительно наглядна центральная газета зиновьевского Ленинграда – «Ленинградская правда», которая стремилась доказать, что именно она является единственным законным продолжением первой «Правды», основанной в 1912 г. самим Лениным. Релактором «Ленинградской правды» был тот самый Сафаров, который обещал набить морду Троцкому. В 1925 г. в логотипе газеты название «Правда» увеличилось в размере, тогда как прилагательное «Ленинградская» существенно уменьшилось. В тринадцатую годовщину основания ленинской «Правды» (5 мая 1925 г.) «Ленинградская правда» даже не упомянула о существовании другой «Правды» – центральной, выходившей в Москве.

Как писалось в одной из редакционных статей «Ленинградской правды» в ноябре 1925 г.: «Укрепляется и растет наш Ленинград, являющийся одним из форпостов мировой пролетарской революции… Вы знаете, что т. Ленин во все трудные моменты жизни обращался за помощью, за словом совета к передовым ленинградским пролетариям, ибо ленинградские пролетарии есть та соль пролетарской земли, которые вынесли непосредственно на своих плечах тяжесть трёх великих революций. Ленинградские пролетарии были той массой, которая выдвинула такого вождя, как В. И. Ленин».

Со страниц этой главной ленинградской газеты тех лет всячески подчеркивалось отличие и превосходство города на Неве над Москвой. «Ленинград, – писал сам Зиновьев, – имеет отличительные черты: это более «пролетарский» город, чем Москва; город, где меньше развита частная торговля». В другой статье наш герой продолжает в еще более лирическом ключе: «Пролетариат Ленинграда, создатель трех революций, соль пролетарской земли, состоит из потомственных рабочих, с самым высоким в стране процентом коммунистов. Пролетариат Москвы, наоборот, это пролетариат нестабильный, состоящий из элементов, прибывших недавно из деревни».

В «Ленинградской правде» в тот год постоянно публикуются статистические данные, призванные доказать особую «пролетарскость» Ленинграда: самый высокий в стране процент коммунистов (362 на 10 000 жителей против 285 в Москве и 78 в России), самый высокий процент рабочих-металлистов, считавшихся «наиболее пролетарскими из рабочих» (36% против 15% в Москве, в которой преобладали рабочие-текстильщики, в основном женщины), наименьший процент рабочих, сохранивших связь с землей (18% против более 40% в Москве).

Короче говоря, в представлениях товарища Зиновьева и его группировки именно «самая пролетарская партийная организация» Ленинграда была наиболее достойна принять ленинское наследие. Ближайшие соратники Зиновьева высказывались еще более откровенно. «Мелкобуржуазная Москва не может предохранить партию от напора громадного слоя государственных чиновников, массы новой и старой буржуазии, а пролетарская ленинградская организация изолируется от партии... С Ленинградом не считаются, превращают его в провинцию», – говорил Пётр Залуцкий, ответственный секретарь Ленинградского губернского комитета ВКП(б).

Публичная политическая и подковерная административная борьба сторонников Зиновьева и Сталина продолжалась в Ленинграде весь 1926 год. Зиновьевцы активно сопротивлялись, порой пытаясь перейти в контрнаступление, например, пытались провести в Ленинграде альтернативный антисталинский съезд комсомола. Но уже к весне сторонники Сталина стали одерживать победу: со своих постов в Ленинграде были уволены 300 руководителей организаций, 960 человек исключены из партии и, главное, – 875 административно высланы из города. Комсомол также был подвергнут существенной чистке: около 1000 его членов были исключены из организации и выгнаны с работы, а около 200 человек высланы из города.

В течение 1926 г. сам Зиновьев был отстранён от руководства Ленинградским Советом и Исполкомом Коминтерна, затем выведен из состава Политбюро. В один из осенних дней 1926 г. на заводе «Красный путиловец» прошла публичная дискуссия бывшего руководителя города Зиновьева и нового руководителя ленинградских коммунистов Кирова. Публичную дискуссию Кирову Зиновьев проиграл – это был по сути финальный аккорд в его политической борьбе со Сталиным за город на Неве.

Здесь надо отметить, что при всех явных способностях и талантах хорошего организатора, талантливого пропагандиста и искушенного политика товарищу Зиновьеву остро не хватало одного, но немаловажного качества – судя по всему, ему не хватало силы характера, той силы, что была в избытке у Сталина. Проживавший до 1917 г. в благооплучной эмиграции и искренне скучавший в годы Гражданской войны по Парижу Евсей Радомысльский (Зиновьев) в крепости и крутости нрава несомненно уступал прошедшему тюрьмы и ссылки боевику Иосифу Джугашвили (Сталину).

Кроме того, наше герой явно плохо «держал удар» - неудачи быстро выбивали его из колеи. Как вспоминал американский анархист Александр Беркман: «Я не раз слышал выступления Зиновьева; он обладал даром убеждения, если только аудитория соглашалась с его первоначальными посылами».

Ну и - last but not least – тот же Сталин при необходимости мог обаять практически любого человека, надежно спрятав в себе свою грозную жестокость. А вот Григорий Евсеевич был лишен этого необходимого политику таланта: слишком многие воспоминания отмечают его высокомерие и иные негативные черты характера, которые он не мог скрыть, будучи при высокой власти.