Герои 1812 года на Новодевичьем погосте.
Захоронения Героев 1812 года у Смоленского собора - Д.В.Давыдов, М.Ф.Орлов, Д.М.Волконский, Шаховской А.А., Загоскин М.Н. Знакомые А.С.Пушкина.Москва. Новодевичий монастырь.

Имперская бюрократия сотворила чудо
Александр Терентьев-мл. http://www.odnako.org/magazine/material/show_19069/

Политика России была тщательно продумана и очень далека от мифологии Толстого

Описывая поражение Наполеона, историки, как правило, недооценивали роль российских военачальников и императора, которые оказались намного расчетливее и дальновиднее своих соперников. Именно они внесли решающий вклад в крушение французской гегемонии в Европе и смогли установить на континенте прочный мир после двух десятилетий непрерывных войн. К такому выводу приходит в своей книге «Россия против Наполеона» профессор Кембриджского университета Доминик ЛИВЕН. О том, почему романовская империя одержала верх над революционной Францией, с Ливеном побеседовал корреспондент «Однако» Александр Терентьев-мл .

Как бы вы могли описать геополитику эпохи Наполеоновских войн?

— Период с 1793 по 1815 год — это последний этап в длительном противостоянии Британии и Франции. Император Наполеон не мог соперничать с Англией на море. Ни его знаменитый поход в Египет, ни попытки угрожать Британской Индии нельзя рассматривать всерьез. Только в том случае, если бы он завоевал всю Европу или по крайней мере заставил все европейские страны подчиняться политике континентальной блокады, он обладал бы ресурсами, необходимыми для того, чтобы бросить вызов британскому морскому владычеству. И поэтому он пытался тем или иным путем включить в свою систему Россию. Вначале он заключил союз с Павлом I, однако император был убит. Затем Бонапарт одержал победу при Аустерлице и начал диктовать свои условия сыну Павла Александру.

Можно ли считать Тильзит своеобразной «перезагрузкой», во время которой демократизатор Наполеон пытался найти общий язык с российской имперской элитой?

— Конечно, нет. Император Александр воспринимал Тильзит как унизительное поражение. Франко-русское соглашение 1807 года не могло просуществовать очень долго. Это был временный тактический альянс. Наполеон не собирался терпеть присутствие независимой российской державы на континенте, поскольку она мешала его противостоянию с британцами и даже после Тильзита постоянно нарушала условия континентальной блокады. Русские же не могли смириться с тем, что Франция поддерживала их традиционных соперников — Османскую империю и Польшу. Наполеон даже восстановил независимое польское государство. Если вы посмотрите на основные приоритеты российской дипломатии в XVIII столетии, это войны с турками и раздел Польши. Естественно, Санкт-Петербург раздражал тот факт, что Турция, Польша и Швеция воспринимались Францией как младшие партнеры, которые являются своего рода барьером на пути российской экспансии в Европу. Когда Наполеон завоевал Бельгию и Нидерланды, которые традиционно были сферой жизненных интересов для Британии, Россия не особенно беспокоилась, но, когда он распространил свою власть на Центральную Европу, в Петербурге осознали, что это реальная угроза российским интересам.

Кроме того, в результате соглашения с Наполеоном Россия вынуждена была пойти на разрыв с ведущим торговым партнером — Британией. И русские дворяне, и купцы не были готовы платить такую цену за «братский» союз с «якобинцем» Бонапартом. Существовали и геополитические причины, препятствующие франко-русскому союзу. Наполеон мечтал о восстановлении империи Карла Великого, что предполагало отсутствие других великих держав на Европейском континенте. И то, что русская аристократия говорила по-французски и придерживалась тех же ценностей, что и французы, не играло никакой роли. Ведь в первую очередь французскую и русскую элиту объединяло аристократическое высокомерие. А две высокомерные военизированные элиты вряд ли могут поладить.

В Петербурге, в общем-то, и не обольщались по поводу намерений Бонапарта…

— Русское командование прекрасно знало о его планах благодаря великолепно поставленной разведке, достававшей важнейшие документы из штаба французского императора. У русских, похоже, были агенты в ближайшем окружении Наполеона. И ежемесячно выпускавшийся в Париже секретный сборник, в котором отражались все перемещения французских частей за истекший период, немедленно оказывался в русском посольстве. В результате Санкт-Петербург мог едва ли не в режиме реального времени наблюдать за передислокацией французской армии. (Организовали разведсеть в Париже будущий военный министр Александр Чернышев и будущий глава МИД граф Карл Нессельроде. Первому было в тот момент 23 года, второму — 28 лет.) Штабисты понимали: столь масштабные и дорогостоящие перемещения могут закончиться только войной и разработали свою стратегию, которая изначально предполагала отступление вглубь России. Они знали, что Бонапарту нужна быстрая победа, и хотели навязать ему тот тип войны, который был для него решительно неприемлем.

На Западе большинство историков считают, что победу над французами одержали не русские штабисты, а «генерал Мороз»…

— И не только на Западе. Даже в самой России недооценивают роль правительства и военачальников в разгроме Наполеона. Огромное влияние на массовое восприятие войны 1812 года оказала концепция, изложенная в «Войне и мире», согласно которой историческим процессом невозможно управлять. Мудрость Кутузова, по Толстому, состоит в понимании того, что человек не способен руководить ходом

событий и готов плыть по течению. Однако я убежден, что русские победили потому, что подготовились к войне, разработали и реализовали успешную стратегию, сумели прекрасно организовать управление войсками, обучение и формирование пополнений, снабжение и логистику. Историки почему-то не пишут о невероятных достижениях русских тыловиков, которые в 1813—1814 годах доставляли в армию, находившуюся за тысячи верст от дома, пополнение и бесперебойно снабжали ее всем необходимым (в том числе лошадьми, что стало одним из решающих факторов в победе). Возглавлял службу тыла Егор Францевич (он же Георг Людвиг) Канкрин, будущий министр финансов Российской империи. Совершенно теряются из вида такие «скучные» детали, как создание в 1808 году рекрутских депо и реорганизация в 1811 году гарнизонных войск.

Многие историки на Западе писали, что только чудо позволило отсталой России одержать победу над революционной Францией...

— Я думаю, неверно рассматривать все, связанное с имперской традицией, как нечто негативное. В 1812 году в столкновении государства современного типа и империи выяснилось, что авторитарное и архаичное имперское устройство может оказаться намного эффективнее. Империя продемонстрировала свою жизнеспособность, свою целеустремленность, сумела запустить военную машину и одержать победу благодаря административным навыкам и блестящей организации. Имперская бюрократия действительно сотворила чудо. Революционная Франция, напротив, не смогла вести затяжную войну (уже в первые полтора месяца из армии Наполеона дизертировало 50 тысяч человек). К сожалению, на Западе мало кто тщательно изучал действия русской армии. Принято считать, что это была типичная армия «старого режима» с ее крепостными рекрутами и офицерами-аристократами. И поэтому она не представляет такой интерес, как французская или прусская армия, которые воспринимаются как лаборатории военных инноваций и прототипы армий современного типа.

Какое значение имела для России победа над Наполеоном?

— Для России XVIII — начала XIX века это первый цикл модернизации, идеологи которой мечтали обеспечить выживание государства в жесткой конкурентной борьбе. Я называю этот цикл погоней за Людовиком XIV. В этот период Российская империя пыталась превратиться в великую европейскую военную и финансовую державу. Поражение, которое Александр I нанес Наполеону, символизировало успех этого предприятия. Русские сумели создать боеспособную армию, а также финансовую и административную базу, необходимую для содержания военных. Успехи романовской империи в данный период объясняются тем, что это была единственная великая держава, у которой не существовало постоянного закоренелого врага, и она могла в связи с этим стравливать соперников друг с другом.

В России принято воспевать подвиги 1812 года и умалчивать при этом о заграничных походах русской армии. С чем, на ваш взгляд, это связано?

— Думаю, все дело вновь в толстовской мифологии. Ведь, рассуждая о заграничных походах, просто невозможно отрицать административные и военные таланты российской элиты. В 1813 году Александр принял абсолютно верное решение вытеснить французов с территории Германии, восстановив таким образом баланс сил в Европе. Изначально целью заграничного похода было отбросить Францию к Рейну, восстановить независимое прусское королевство и сделать так, чтобы Австрийская империя вновь могла сдерживать Францию. Однако затем российский император настоял на том, чтобы войска преследовали Наполеона на французской территории, прекрасно понимая, что мир и стабильность в Европе невозможны до тех пор, пока корсиканец находится у власти. Ведь если бы русские не решились завершить начатое, года через два-три Наполеон двинул бы новую армию на Россию. Дипломатические и военные маневры Александра I способствовали изоляции Бонапарта сначала в Европе, а затем и во французской элите. Причем политика России в те годы была тщательно продумана и очень далека от мифологии Толстого. Стоит отметить также, что эпоха Наполеона — классический пример того, насколько взаимосвязаны безопасность России и Европы.

Как и последующая за ней эпоха, связанная с формированием Священного Союза...

— Священный Союз был в интересах России. Это был союз консервативных христианских монархий, который долгое время обеспечивал порядок на континенте. И русская элита той эпохи, конечно, не могла предвидеть, что через три поколения не Франция, а Германия будет представлять основную угрозу для романовской империи.

Досье

Доминик Ливен считается в Британии одним из ведущих специалистов по истории Российской империи XIX века. Член Британской академии, бывший профессор Лондонской школы экономики, читал лекции в Токийском и Гарвардском университете, редактор трехтомной Кембриджской истории России. Является потомком знатного остзейского рода фон Ливен, представители которого участвовали в борьбе с Наполеоном. Автор книг «Россия и причины Первой мировой войны», «Аристократия в Европе 1815—1914», «Николай II», «Российская империя и ее враги».

Главнокомандующий 3-й русской армией, генерал от кавалерии А.П.Тормасов, в июле 1812 года докладывал императору Александру I и военному министерству о событиях, происходивших на территории современной Белоруссии: «Все жители взбунтовались против нас, вооружились вилами и косами, укрывались в лесах, убегали от войск наших, нападали на малые партии и курьеров». То есть против русской армии велась партизанская война.

Живописную картину хаоса, который царил среди русских чиновников и военных, нарисовал белорусский исследователь начала ХХ века В.Краснянский. В своей книге «г. Борисов и Борисовский уезд в Отечественную войну 1812 года», изданную в Гродно в 1914 году, он пишет: «Русские чиновники, захватив с собою казённые деньги, серебром, золотом, и в бумагах [...] бежали из Борисова в Бобруйск или в другие местности, не занятые французами [...] многие русские помещики Борисовского повета покинули свои имения и бежали внутрь России…».

Если для царских чиновников и русских помещиков наступление Великой Армии и было «величайшим бедствием», то, как отмечает Краснянский, «польское население встретило французов с восторгом и предупредительностью, видя в них своих освободителей от русского владычества». Кто же подразумевался в то время под словосочетанием «польское население»? Во-первых, естественно, этнические поляки. Во-вторых, литвины (белорусы), католики по вероисповеданию, приверженцы польского уклада жизни и культуры. И, в-третьих – это литвины (белорусы) униаты.

А вот что написал в «Истории Белоруссии» известный историк, экономист и этнограф М. Довнар - Запольский: «…всякий призыв к свободе Польши находил себе сочувственный отклик среди многочисленных белорусских элементов населения […]. Такими элементами были не только поляки, жившие в нашем крае, не только полонизированные белорусы, но и белорусы национально настроенные и даже не потерявшие связи с православной религией…», т.е. православные.

В изданной в 1905 году в Санкт-Петербурге книге «Минск: исторический очерк» есть такие строки: «Всё русское население Минска [видимо чиновники] поспешно спасалось бегством… Что же касается поляков, то они и не думали бежать из города и спокойно, с радостью ожидали французов, видя в них своих будущих освободителей, и те учреждения, где преобладал польский элемент, никаких мер к отправлению из Минска не предпринимали, а, напротив, приготовились к торжественной встрече французов. По выезде из города русских чиновников, поляки [то есть минчане] организовали временный совет для охраны магазинов с провиантом и спокойствия жителей. Председателем совета был избран президент первого департамента минского главного суда Л. Каминский, а членами были президент второго департамента того же суда Ходзько и минский уездный предводитель дворянства И.Монюшко, а также члены городского магистрата. Благодаря заботливости членов этого совета минские магазины не были сожжены и достались неприятелю, который здесь нашел до 7500 пудов муки, много овса и 1500 фунтов пороха. Кроме того, неприятелем был захвачен также большой запас лазаретного имущества».

Русский офицер, одним из последних покинувший Минск, писал в рапорте командованию: «…жители города, поджидая Наполеоновские войска, бодрствовали всю ночь, и почти во всех домах был приготовлен праздничный ужин для дорогих французских гостей».

25 июня 1812г. в город вступил авангард корпуса «железного» маршала Даву, а накануне из Минска бежал Российский губернатор со своей свитой. Этот день стал для Минчан настоящим праздником. Во время торжественной встречи Даву сказал, что «Армия Наполеона пришла не угнетать местное население, а вернуть ему Родину…». Люди рукоплескали и плакали от радости. 28 июня было отслужено торжественное богослужение в костёле по поводу успехов французских войск и освобождения Минска от русского владычества. После Мессы Даву произвёл смотр войскам. Первым французским губернатором Минска стал бригадный генерал Барбанегр, которого позже на этом посту сменил генерал Брониковский. В городе началось формирование 22-го литовского пехотного полка (а позже и 23-го). На несколько месяцев Минск превратился в важную базу снабжения Великой Армии. В городе так же размещались многочисленные госпитали для больных и раненных.

В 1812 году вопрос о существовании Литовского государства решался на полях сражений. 5 июля 1812 года Наполеон подписал декрет о создании вооружённых сил ВКЛ. Началось формирование 5 пехотных и 4 кавалерийских полков. Крестьяне, вопреки сказкам советской и русской пропаганды, вступали в них очень охотно. Если в царскую армию рекрутов набирали насильно и на 25 лет (считай пожизненно), то в армию ВКЛ вступали добровольно и на 6 лет, получая за службу хорошее жалованье. К тому же было объявлено, что всякий, кто будет добросовестно служить, получит вольную и земельный надел. Поэтому желающих было больше чем надо. Организация, обмундирование и штаты литовских полков устанавливались по образцу польских. Они получили номера с 18 по 22 в пехоте, и с 17 по 20 в кавалерии. Кроме того, по распоряжению Наполеона от 24 августа, по 500 литовских рекрутов пополнили французские 129-й линейный и 2-й Иллирийский полки. Командирами назначались офицеры из богатых и знатных местных шляхетских родов. Наполеон рассчитывал, что они возьмут на себя часть расходов по формированию своих полков.

Для обучения новобранцев, к каждому литовскому (белорусскому) полку был прикомандирован майор из числа офицеров герцогства Варшавского, имевший боевой опыт. За основу обучения бралась система подготовки французских солдат, где особое внимание уделялось стрелковому делу. Участник войны с Наполеоном, русский унтер-офицер Бутовский вспоминал: «Французы на стоянках упражнялись в стрельбе. У нас, напротив, занимались мильд-ефрейторством (то есть шагистикой), и ружейными приёмами (штыковым боем). Стрельба в цель была в редкость, и то как бы для прогулки, и, несмотря на то, что в меткой стрельбе заключается главное достоинство пехотного солдата, занятие это считалось тогда последним делом». В русской армии тогда преобладала порочная Суворовская точка зрения: «Пуля дура, штык молодец». Именно поэтому русские несли огромные потери (до 80%) от стрелкового огня французов.

Тот же унтер-офицер Бутовский вспоминал: «Французские ружья были превосходнее наших тульских того времени, да и самый порох был у них отличный, тогда как у нас мало рознился от пушечного. Стрельба французов одинаково трещала в сухую и мокрую погоду, у нас, напротив, при малейшей сырости порох делался влажен, были вспышки, и курки худо отбивали. Пока наш солдат выстрелит раз, француз делал два и три выстрела: беглый огонь его был необычайно силён. Шомпол у француза при огне почти без действия, выпалив, он тотчас взводил курок и закрывал полку, потом, скусив патрон, опускал его в дуло и, не прибивая заряда шомполом, ударял прикладом в землю и немедленно стрелял. Ударение наполняло полку порохом сквозь затравку. Хорошей работы порох, отличная отделка ружейных замков и затравок, ровно и форма самих патронов и пуль без оклейки, много способствовали проворству французов. Наши солдаты охотно бы меняли свои ружья на французские […], но, к сожалению, русские пули не вобьёшь в их дуло».

Тогда же, 5 июля 1812 года, Наполеон подписал приказ и о формировании 3-го гвардейского легкоконного полка, который должен был комплектоваться добровольцами шляхетского происхождения. В этот полк вступило много студентов Виленского университета. Литовские (Белорусские) полки, хотя и имели нумерацию польской армии, но не входили в её состав, и подчинялись по линии военного управления лишь своему штабу, а тот в свою очередь, непосредственно Главному штабу Великой армии. 13 июля Наполеон назначил полковников литовских полков. Ими стали:

18-й пехотный полк - Александр Ходкевич
19-й пехотный полк - Константин Тызенгауз (из Постав)
20-й пехотный полк - Адам Бишпинг
21-й пехотный полк - Кароль Пшездецкий
22-й пехотный полк - Станислав Чапский
17-й уланский полк - Михаил Тышкевич
18-й уланский полк - Иосиф Вавжецкий
19-й уланский полк - Константин Раецкий
20-й уланский полк - Ксавепий Обухович

Было назначено и командование Литовской армией. Её возглавил дивизионный генерал князь Ромуальд Гедройць. Бригадный генерал граф Ксаверий Несиоловский стал инспектором пехоты, а генерал Юзеф Вавжецкий - инспектором кавалерии. Эти высшие офицеры составили штаб нашей армии. 12 августа было решено сформировать ещё 6 батальонов, по 6 рот в каждом. В роте 9 офицеров и унтер-офицеров и 130 рядовых. Командирами были назначены:

1-й батальон Юзэф Коссаковский
2-й батальон Рокицкий
3-й батальон Казимеж Плятэр
4-й батальон Курчевский
5-й батальон Обухович
6-й батальон Лоховский

Лично для эскорта Наполеона была сформирована Литовская Почётная гвардия, в количестве 20 человек, которую возглавил князь Огинский. Гвардейцами были представители знатнейших шляхетских фамилий.

Лучшие сыны Литвы встали в 1812 году под знамёна возрождаемой Родины. Недостаток выучки и военного опыта они компенсировали своей храбростью на полях сражений, искренне веря, что союз с Наполеоном - это возможность сбросить ярмо ненавистного иностранного рабства и восстановить независимость Отчизны. В одном из номеров «Tymczasowej Gazety Mińskiej» за 1812 год, был опубликован список (20 фамилий) выходцев из ВКЛ, которые удостоились высшей награды Франции, Ордена Почётного Легиона.

Отредактировано Константинус (Пн, 8 Апр 2013 16:10:56)

Взятие союзниками Парижа наши предки воспринимали как собственное поражение и горе. Фёдор Глинка, адъютант российского генерала Михаила Милорадовича, находясь в Вильне, так описал это событие: «Париж взят!» Весть сия распространяется в городе. Русские в восторге, поляки — смотрят сентябрём!... Эта весть укусила их за сердце. Площадь, где гуляют, вдруг опустела; все присмирели в домах».

Ещё весь 1813 год на территории современных Белоруссии и Литвы свирепствовали эпидемии неизвестных болезней, уносившие тысячи человеческих жизней. Министр полиции Балашов докладывал царю, что за весну-лето только по главной военной дороге от Москвы до Вильни было закопано 430 тысяч человеческих трупов и 380 тысяч трупов лошадей. В окрестностях Лепеля, где не было ни одного боя, было погребено 3,5 тысячи трупов людей. Они разлагались, отравили реки и озёра. Вспыхнула эпидемия. Тогда её называли «гнилая горячка».

После войны некоторые российские деятели, например фельдмаршал Кутузов, предлагали царю, чтобы он конфисковал все имения у польской и белорусской шляхты и раздал их генералам и офицерам царской армии в награду "за пролитую кровь". Но Александр не решился пойти на такие крайние меры. Сначала в декабре 1812-го, а затем в конце 1814 года он издал указы о полном и безусловном прощении всех, кто сотрудничал с Наполеоном. Царь понимал, что иначе он получит в западных губерниях всенародное польско-белорусское восстание.

Таким образом, война 1812 года для жителей ВКЛ не была, да и не могла быть «отечественной». Скорее, её можно назвать национально-освободительной войной, поскольку поляки и литвины с оружием в руках, и при помощи Франции, попытались вернуть себе достоинство и свободу, которых их лишила Россия. Для наших предков эта война имела и некоторые признаки гражданской, так как и в русской, и во французской армиях было много наших земляков. Если во французских частях служили в основном добровольцы, то в русскую армию рекрутировали насильственно (около 220 тысяч человек). Полякам и литвинам (белорусам) пришлось воевать за чужого царя и за чужие интересы, против своих братьев, служивших во французской армии.