А. ВЕНЕДИКТОВ – Вооруженных наблюдателей? Вы не имеете в виду синие каски?

С. ЛАВРОВ - Нет. Я сказал: наблюдателей. Голубые каски это уже миротворцы, это совершенно другая история. Мы этого не исключаем, но при понимании, что должно быть согласие правительства на такую операцию, как это принято в ООН…

А. ВЕНЕДИКТОВ – Правительства Сирии.

С. ЛАВРОВ - Разумеется. Иначе ООН просто не санкционирует такого рода развертывание. Мы считаем, что вполне достаточно, если все внешние игроки честно выполнят вот эту задачу, задачу воздействия такого твердого решительного на все сирийские стороны, то наблюдателей будет достаточно и миротворцы не потребуются. Но главное помимо того, о чем я сказал, важно еще и усадить сирийские стороны за стол переговоров. Но не диктовать им, о чем они там должны разговаривать. Оппозиция должна выдвинуть свои требования, правительственная сторона должна отреагировать. И их надо побуждать к тому, чтобы они искали согласие. Но каковы будут конкретные параметры, контуры, даже содержание этих договоренностей, внешние игроки диктовать не вправе. Об этом очень ясно сказал президент Путин, выступая на пресс-конференции в Лос-Кабосе по итогам саммита «двадцатки».

А. ВЕНЕДИКТОВ – Когда вы говорите «правительство», вы имеете в виду конкретно президента Асада или людей, которые из его команды могут его сменить?

С. ЛАВРОВ - Я не думаю, что президент Асад будет садиться за стол переговоров. Он еще в феврале этого года, когда мы вместе с Михаилом Фрадковым по поручению президента ездили в Дамаск, сказал, что он уполномочил своего вице-президента Фарука Шара на любые контакты с оппозицией, по любым вопросам.

А. ВЕНЕДИКТОВ – И он не отозвал мандат?

С. ЛАВРОВ - Этот мандат не был отозван. Это нам недавно сирийцы вновь подтвердили. И еще один такой важный момент. Большинство оппозиционных групп, с которыми мы контачим, сказали, что эта фигура им тоже приемлема. Поэтому здесь каких-либо противопоказаний я не вижу. Что касается фигуры самого Асада, то, как подчеркнул Владимир Путин в Лос-Кабосе, судьбу своих лидеров должен решать народ соответствующей страны.

А. ВЕНЕДИКТОВ – А кто ее будет определять? Состав участников.

С. ЛАВРОВ - По крайней мере, мы этим активно занимаемся. В контактах и с американцами, и Кофи Аннаном. Американцам мы прямо говорим, когда они заявляют о неприемлемости участия Ирана, потому что Иран себя плохо ведет, но давайте вспомним, не так давно, когда американцам нужно было решать свои вопросы, вопросы безопасности своих контингентов в Ираке, да и в Афганистане, они без всяких задних мыслей, без щепетильности шли на прямые контакты с иранцами, договаривались с ними о каких-то шагах, которые помогали американским контингентам, работавшим в Ираке и Афганистане. Почему же сейчас, когда идет речь о судьбах не американцев, а простых сирийцев, нужно проявлять такой избирательный подход. И по идеологическим соображениям иранцев отставлять в сторону. Это неправильно. Это не создаст нам ту критическую массу ключевых игроков, которая необходима, чтобы попытаться договориться о чем-то во внешнем кругу.

А. ВЕНЕДИКТОВ – А вот президент Франции Олланд на встрече с Владимиром Путиным недавно в Париже говорил о том, что предварительным условием всех переговоров должен быть уход Асада. Во всяком случае, он так сказал на пресс-конференции.

С. ЛАВРОВ - Ну и что с того?

А. ВЕНЕДИКТОВ – Ну вот как, два члена Совета Безопасности, РФ и Франция. Где здесь можно найти компромисс.

С. ЛАВРОВ - Ну знаете, это французская позиция. Мы не можем за нее отвечать. Мы были когда с визитом с президентом Путиным в Париже, у него была продолжительная встреча один на один с президентом Олландом. У меня была в это время встреча с министром иностранных дел. И господин Фабиус слушал наши аргументы то, о чем мы сейчас с вами говорим. Достаточно внимательно. Он понял нашу позицию. Но очевидно, свою позицию французы пока не меняют. Но ясно, что схема, согласно которой, прежде чем что-либо произойдет в плане прекращения насилия и политического процесса должен уйти куда-нибудь президент Асад, эта схема однозначно просто с самого начала неработоспособна. Потому что он не уйдет. Надо понимать, что за него как бы ни относиться к прошедшим выборам, за его фигуру, за его партию, за его политику проголосовала как минимум половина сирийцев, которые по разным причинам связывают с ним свое будущее, свою безопасность. Они очень опасаются, что итогом вот той линии, которую проводит Запад, станет приход в Сирии к власти исламистских радикалов. Которые прежде всего выгонят практически или создадут проблемы для безопасности не принадлежащих к радикальным течениям мусульман, это прежде всего алавиты, а также для друзов, курдов, христиан, которых в Сирии немало. И судьба которых нас, конечно же, особенно беспокоит. Поэтому схемы, которые хорошо звучат для избирателя и для внутреннего потребления, которые понятно, простенько смотрятся на телевизионных экранах, они, конечно, являются частью политики. Политики, прежде всего, внутренней. Мы говорим о серьезнейшем геополитическом кризисе, который необходимо решать все-таки, проявляя известную гибкость, а, не выдвигая ультиматумы.

А. ВЕНЕДИКТОВ – Я даже не понимаю, что лучше, наивный Лавров или циничный Лавров. Что опаснее для мира. Я вас слушаю, Сергей…

С. ЛАВРОВ - Я надеюсь, я не являю какую-то опасность миру. Мы искренне заинтересованы в том, чтобы этот регион был спокойным.

А. ВЕНЕДИКТОВ – Так все, наверное, заинтересованы, никто не хочет, чтобы там взорвалось все, в том числе Шара. Все-таки еще раз повторяю вопрос, эффективнее в международной политике наивность или цинизм?

С. ЛАВРОВ - Я уже сказал, что наивность это не тот термин, которым я бы охарактеризовал нашу позицию. У нас позиция честная, открытая и то, о чем я говорю, о чем мы сейчас ведем дискуссию с нашими западными и региональными партнерами, о том, как задействовать внешний фактор для прекращения кризиса, это реалистичный подход. Он не стопроцентно гарантирован на успех, но абсолютно четко создает реальный шанс. Который, если все будут бить в одну точку в контактах со своими подопечными в сирийском кризисе, может дать результат. Ну а что касается цинизма, то здоровый цинизм в политике и в дипломатии, наверное, это неизбежная часть профессии.

А. ВЕНЕДИКТОВ – Последний вопрос. Вы начали с того, что подвижек в переговорах Владимира Путина и Барака Обамы не произошло. Собственно говоря, то есть что изменилось, атмосфера, договорились о Дорожной карте, или это была встреча только зафиксировать позиции и разбежаться. Я просто не понял.

С. ЛАВРОВ - Я сказал, что не было подвижек в том плане, что не было конкретной договоренности. Но когда на соображения Обамы о том, что внешние игроки должны, по сути, предрешить содержание, да и исход внутрисирийского диалога, Владимир Путин изложил нашу логику, согласно которой мы должны только собрать сирийцев за одним столом, а они уже сами должны решить, о чем говорить и на какие договоренности выходить, чтобы каждая этническая и конфессиональная и иная группа внутри Сирии чувствовала себя в безопасности и чувствовала, что вот в новой политической системе Сирии ее интересы будут учтены и должным образом как-то инкорпорированы. Когда Путин изложил эту точку зрения в ответ на идею Обамы, Обама не стал возражать. И еще раз скажу, у меня было полное впечатление, которое я потом с Владимиром Владимировичем перепроверил, и у нас совпали ощущения, что он нас услышал. И то же самое, кстати, произошло на встрече Владимира Путина и Дэвида Кэмерона. Поэтому когда Дэвид Кэмерон, выступая на пресс-конференции в Лос-Кабосе перед отъездом оттуда на родину, заявил, что по итогам его беседы с Путиным Россия изменила свою позицию, ну это чистейшей воды неправда. И я не думаю, что лидеры такого уровня должны подобным образом интерпретировать содержание своих бесед. Когда опять же наша логика не была поколеблена.