В результате, «эволюционировав вместе с русским народом», Паскаль перешел на сторону большевиков, которых он видел «единственно способными и единственно решившимися на социальную революцию»(11) . В 1919 г. он отказался вернуться во Францию вместе с Военной миссией.

Паскаль был верующим человеком, и в русской революции он увидел воплощение христианского псалма: «Кто, как Господь Бог наш, который, обитая на высоте, приклоняется, чтобы призирать на небо и на землю; из праха поднимая бедного, из брения возвышает нищего, чтобы посадить его с князьями, с князьями народа его» (пс. 112, 5–8)

В своей книге «Моральные итоги Советского государства» Паскаль пытается согласовать свои религиозные убеждения с тем, что он увидел в России. Считая, что конечной целью революции становится человек, он утверждает, что именно она стала причиной «рождения человека там, где существовал лишь подданный», революция «подняла женщин до сознания своей человеческой сущности», развила в людях «новое чувство человеческого достоинства». По мнению автора, это проявилось в ликвидации чаевых, нищенства, а особенно взяток, которые были неразрывно связаны с царской Россией(12) .

С течением времени энтузиазм Паскаля уменьшился, а после смерти Ленина в его голосе появились критические нотки. Помпа в духe «Магомета или Тамерлана,» устроенная на похоронах Ленина, пышность похорон Фрунзе в 1925 г. заставили Паскаля поставить вопрос о «религии вождей», которая не позволит достигнуть коммунизма(13) .

Постепенно Паскаль становится противником советского режима, и в марте 1933 г. он уехал во Францию.

Во Франции он вновь вернулся к научной и преподавательской работе, предметом его изучения стало русское крестьянство, раскол.

(продолжение)

В 1922 г. в Париже появилась статья известного французского профессора, специалиста по государственному устройству Леона Дюги «Суверенитет и свобода»(16) . В 1887 году автор приезжал в Россию и пробыл здесь достаточно долго, посетил Москву, Нижний Новгород; Казань, имел весьма широкий круг общения. Именно тогда он «вынес из всего пребывания в России очень четкое убеждение, что эта страна еще весьма далека от того, что мы можем назвать стадией национального бытия. И судя по всему; что я о ней с тех пор читал, положение не изменилось до сих пор»(17) . В конце XIX века автор увидел русское население состоявшим из безграмотных, совершенно темных крестьян, «мечтающих лишь о клочке земли, способном пропитать их самих и их семьи», и численно незначительного высшего класса, который состоял из «двух элементов: 1) аристократии наследственной или денежной и 2) интеллигенции. Аристократы породы или богатства – это были люди сомнительной нравственности, жившие развлечениями любого сорта, пользовавшиеся своими привилегиями и тратившие в Парижах и Ниццах свои подчас немалые доходы с земель, обрабатываемых мужиками. Что же касается интеллигентов, то это были сплошь неуравновешенные люди, слишком проворно, без надлежащей подготовки, достигшие последних слов цивилизации, взбаламутившей их славянские мозги»(18) .

Подводя итог своим наблюдениям, Дюги заключает: «Ни разу в русском разуме я не встретил подлинного национального сознания, сознания целостного единства, коего все органы воодушевлены общим идеалом. Я не видел в России ничего, кроме аморфной массы населения, готовой воспринять любую диктатуру»(19) .

Именно отсутствие национального самоосознания стало, по мнению автора, причиной отречения России от союза с Францией и триумфа большевизма. «Если бы русские, подобно нам, смотрели на войну 14 г. как на подлинно национальную борьбу, они бы из нее не вышли до полной победы. Если бы они сознавали и понимали, за что они борются, они боролись бы до конца. Русское поражение, напротив, получает вполне естественной объяснение, если будет признано, что Россия, отнюдь не нация, но просто куча населения, раздробленного и бесформенного, готового к любой

(продолжение)

1. Chambrun Ch. de. Lettres à Mariè. – Papis, 1941; Robien L. de. Journal d’un diplomate en Russie (1917–1918). – Paris, 1967 ; Grenard F. La Révolution russe. – Paris, 1933; Noulens J. Mon Ambassade en Russie soviétigue. 1917–1919. – Paris, 1933; Anet C. La révolution russe. – Paris, 1917–1919 ; Marchond R. Les Agissemends des Alliès contre la Révolution russe: le témoignage d’un bourgeois frangais. – Paris, 1919; Bainville J. Comment est née la Révolution russe. – Paris, 1917; Rey A.-A. La Russie et la révolution; le grand courant des idées démocratigues etlibérales depuis le débout de la guerre. – Paris, 1917; Chessen S. Le. Au pays de la démence rouge: la Révolution russe 1917–1918. – Paris, 1919; Paris F. Quarant-neuf mois á travers la Russie, mars 1916 – avrile 1920. – Lyon, 1921; Sadoul J. Notes sur la Révolution. – Paris, 1923.
2. Paléologue M. La Russie… T. 3.
3. Ibid.
4. Robien L. de. Op. cit. – P. 121.
5. Noulens J. Op. cit. – T. 1. – P. 125.
6. Садуль Ж. Записки о большевистской революции. – М., 1990. – С. 221.
7. Robien L. de. Op. cit. – P. 124.
8. Садуль Ж. Указ. соч. – С. 87.
9. Noulens J. Op. cit. – T. 1. – P. 128.
10. Pascal P. Avvakum et les début du raskol: la crise religiense an XVII siècle en Russie. – Paris, 1938.
11. Pascal P. En communisme: mon journal de Russie 1918–1920. – Laussanne, 1977. – P. 161.
12. Pascal P. Les rèsultats moraux de l’Etat souiétist // Cahiers du Travail, 1-ère série, 1920. – N 3. – P. 17–47.
13. Цит. по: Кокен Ф.-К. Пьер Паскаль (1890–1983). Его политический и духовный путь // Из глубины времен. 1997. № 8. – С. 135–136.
14. Кокен Ф.-К. Указ. соч. – С. 139.
15. Нива Ж. Возвращение в Россию. – М., 1999. – С. 128.
16. Duguit L. Souvereineté et liberté. Legons faites à l’univer – saité columbis. – Paris, 1922.

(продолжение)