глазами историка-медиевиста Павла Уварова.
все интервью тут http://postnauka.ru/talks/34714

— Давайте поговорим об истории Варфоломеевской ночи и сначала вспомним исторический контекст, что этому предшествовало, какие были события.

— Для начала надо сказать, что это такое. В 1572 году, когда в Париж съехалась протестантская знать на свадьбу их вождя Генриха Наваррского с сестрой короля Маргаритой Валуа, в ночь накануне праздника св. Варфоломея (24 августа) католики перебили протестантов, как приехавших, так и местных, прямо или косвенно поддержавших новую веру. Эта резня вошла в историю как беспрецедентный акт жестокости, нетерпимости, религиозного фанатизма. Существует масса художественных произведений на эту тему, а также многочисленные их экранизации.

Теперь подробнее. Во Франции шли Религиозные войны, начало которых часто датируют 1 марта 1562 года, хотя много документов, в том числе те, что хранятся в Санкт–Петербурге, свидетельствуют о том, что столкновения на религиозной почве начались с 1559 года.

— То есть это конфликт между католиками и протестантами?

— Да. О том, что Католическую церковь надо реформировать, знали все как минимум с XV века. Но «реформа» понималась как возврат к изначальной форме, к изначальному христианству. Люди понимали это возвращение по–разному, но только когда гуманисты, ратовавшие за возрождение древней образованности, сформировали поколение знатоков греческого, древнееврейского и арамейского языков и сформулировали принципы филологической критики текстов, поборники реформ начали поиски истинного, неискаженного смысла Священного Писания. Выяснилось, что там ничего не говорилось о продаже индульгенций и культе святых, включая Деву Марию. Все это придумано позже и, следовательно, нелегитимно. И реформаторы во Франции, Германии, Англии и в других странах выступили за пересмотр «узурпаций» — притязаний пап на власть над государями, монастырское землевладение, безбрачие духовенства. Католическая церковь первое время отступала под натиском реформаторов, но затем предприняла контратаку, силу которой нельзя недооценивать. Обновленному в ходе преобразований, во многом связанных с Тридентским собором, католицизму удалось выстоять и вернуть себе ряд территорий. И фронт этой борьбы проходил через Францию.

Была ли у Реформации социальная подоплека? Историки долго и небезуспешно ее искали. Действительно, кто–то из реформаторов мечтал поживиться за счет конфискованных церковных богатств, кто–то — сократить число церковных праздников, чтобы работники меньше отлынивали от труда, кто–то хотел свести счеты с соседом. Но не следует забывать, что главной заботой человека было спасение души. И когда порой перед ним вставал выбор: костер или отречение, находились те, кто отказывался отречься. Можно ли говорить о каких–то их корыстных интересах?

В 1559 году французский король Генрих II вынужден был заключить мир с Испанией, отказавшись от всего, что было завоевано в Италии в ходе нескончаемых войн. На фоне всеобщего недовольства в страну возвращались тысячи людей, не имевших иного занятия, кроме войны, и лишенных теперь средств к существованию. Однако воевать с Испанией, куда бесперебойно поступало серебро из американских рудников, и с австрийскими Габсбургами становилось все труднее, а Генрих II хотел довершить начатые реформы государственного аппарата и, главное, искоренить «ересь», поскольку сторонников новой веры становилось все больше, несмотря на суровые наказания. Но 10 июня 1559 года, участвуя в праздничном турнире по поводу заключения мира, сорокалетний король погибает в результате несчастного случая. В последнем заезде безопасное турнирное копье капитана шотландских гвардейцев Монтгомери было сломано, и острый конец древка попал в щель забрала королевского шлема. Король перед смертью успел лишь сказать, что Монтгомери невиновен.

В нелепой смерти короля, гонителя «истинной веры», можно было усмотреть перст Провидения. Кстати, и сам Монтгомери вскоре становится убежденным кальвинистом. Новый король, пятнадцатилетний Франциск II, полностью попал под влияние одного из кланов — Гизов, герцогов Лотарингских, что нарушило равновесие в среде аристократов и связанных с ними дворянских клиентел. Недовольные засильем «иностранных принцев», лишенные должностей, почестей и королевских пенсий, они все более симпатизировали новой вере, сплачиваясь вокруг Бурбонов, древнего рода, отодвинутого от власти Гизами. Антуан Бурбон симпатизировал протестантам, его жена Жанна д’Альбре, королева Наваррская, была убежденной сторонницей учения Кальвина, а его брат, принц Конде, возглавил вооруженную борьбу кальвинистов.
Кальвинизм, получивший большое распространение во Франции, исходил из догмата абсолютного предопределения. Как объяснить его успех и то, что он становится верой активных и энергичных людей? Человек позднего Средневековья и раннего Нового времени жил в мучительном ожидании прихода Антихриста и Страшного суда, что приводило к паническим реакциям, вспышкам отчаяния и насилия. Кальвин с его догматом об абсолютном предопределении, как ни странно, снимал это эсхатологическое отчаяние. Не надо бояться Страшного суда, все уже предрешено, и большинство людей обречены на адские муки уже в силу первородного греха. Однако Господь в силу своей несказанной доброты предопределил к спасению некоторых избранных. И может быть, ты сам принадлежишь к их числу. Постичь Промысел Божий нам не дано, но тебе может быть дарован знак, извещающий о твоем избранничестве: это может быть и жизненный успех (на этом Макс Вебер построит предположение о связи пуританской этики с духом капитализма), но таким знаком могут быть и гонения, которым ты подвергаешься за свою веру; да хотя бы в том, что тебе, в отличие от многих, открылся истинный смысл Писания, трудно не увидеть божественный знак. В кальвинизм охотнее других обращались те, кто чувствовал себя отличным от других и по своему могуществу, богатству или культурному уровню мог претендовать на ведущие позиции.

Сторонниками новой веры часто становились аристократы, дворяне, некоторые представители духовенства, судейские, университетские преподаватели и студенты, горожане, в особенности те из них, кто был связан с новыми ремеслами, например с типографским делом и книжной торговлей, а также ювелиры, нотариусы, медики. Крестьяне в меньшей степени оказывались затронуты новыми идеями, хотя и из этого правила были исключения — например, жители Севеннских гор.

— А папа римский при этом не пытался противостоять этому и влиять на паству через свои догматы?

— Некоторые из них были настроены на какой–то диалог с реформаторами, другие были бескомпромиссны, третьи говорили, что нужно бороться, но, отвечая на критику, самим вступить в борьбу за избавление от поразивших церковь пороков. В целом борьба оказалась успешной — достаточно указать лишь на создание сети школ, основанных иезуитами и представителями других орденов, на успешную работу «конгрегации святой пропаганды», на расцвет католической философско–правовой мысли конца XVI–XVII веков, на «век святых», как называли историки взлет католической мистики этого периода. Не случайно термин «Контрреформация» сейчас все чаще заменяют на «Католическую реформу». Но и от репрессивных мер, от инквизиции никто не отказывался.

— Как это противостояние развивалось во Франции?

— С одной стороны, были католики, или, точнее, «рьяные католики», готовые сражаться за веру, с другой — кальвинисты, прозванные противниками «гугенотами» (от искаженного обозначения членов швейцарской конфедерации — eidgenossen — так подчеркивалось их иностранное происхождение из швейцарской Женевы). Можно назвать и третью сторону, колеблющуюся, готовую к поискам компромиссов — 60–е годы ее олицетворяла королевская власть.

В 1560 году умирает Франциск II, и власть переходит к его несовершеннолетнему брату Карлу IX, при регентстве его матери, Екатерине Медичи. Она опирается на канцлера л’Опиталя, главного чиновника страны, чтобы прекратить религиозную рознь. Собираются Генеральные штаты, на которых л’Опиталь произносит знаменитую фразу: «Забудьте эти оскорбительные слова — «папист» (католик), «гугенот». Помните о том, что мы все — французы, все подданные короля». В Пуасси королевская власть добилась совещания («коллоквиума»), где католики и протестанты должны были работать над примирением церквей. В январе 1562 года королевский «эдикт терпимости» запрещает преследования за веру. Протестантам не разрешается открыто исповедовать свою веру в крупнейших городах, но они могли свободно заниматься этим в своих замках или там, где они составляют большинство. Протестанты могли поступить на королевскую службу, а в случае если возникнет судебная тяжба между гугенотом и католиком, то их дело должны были рассматривать совместные палаты, состоявшие из католиков и протестантов. Идея установления мира была красивой, но она почти никого не устраивала.

— Собственно, почему она не устраивала гугенотов?

— Гугеноты были недовольны январским эдиктом, они не хотели быть меньшинством, которое лишь терпят. Кальвинизм предписывал активную позицию: ты не должен ходить в церкви, где стоят «идолы» — фигуры святых, ты не можешь им поклоняться, иначе ты вероотступник, но ты не должен допускать, чтобы это делали другие. Гугеноты желали полной победы Реформации и того, что король перейдет на их сторону. Их не устраивал эдикт, но еще меньше он устраивал католическое население. У нас есть дневники того времени, и мы видим, какова была реакция католиков. «Еретики» воспринимались как предатели рода человеческого, перешедшие на сторону Антихриста, терпимости к ним быть не может, иначе Господь поступит с твоим градом так, как поступил с нечестивыми Содомом и Гоморрой. А то, что власть вдруг препятствует расправе с предателями, есть лишь знак того, что они пробрались и в окружение короля, и в королевские суды.

Возможность мирно уживаться с представителями иной конфессии казалась немыслимой обеим сторонам. Ведь вера по–прежнему считалась главным, что объединяло людей. Когда на Западе сложился строй, который мы называем феодальным, государство было чрезвычайно слабо: не было армии, полиции, бюрократии, системы единого права, налогов и т. д. Чувство принадлежности к единой мистической общине верных, закрепленное в обряде причастия, было едва ли не единственной «скрепой». И сосуществование в одном королевстве людей, которые по–разному понимают таинства и, главное, таинство причастия (одни верили в реальное пресуществление вина и хлеба в плоть и кровь Христову, а другие говорили лишь о символическом значении евхаристии), считалось несовместимым с существованием государства даже в XVI веке.

Поводом к Религиозным войнам были так называемые убийства в Васси. 1 марта 1562 года губернатор Шампани Франсуа де Гиз, проезжая город Васси, услышал, как в городском амбаре собравшиеся протестанты громко распевают псалмы, явно нарушая январский эдикт. Солдат, посланных разогнать это собрание, встретили камнями и черепицей. В результате свыше семидесяти протестантов были убиты. В Париже герцога встретили как триумфатора, но для протестантов это был сигнал к восстанию.

Гугенотам удалось захватить много городов: Руан, Орлеан, Лион — второй город после Франции. Так началась первая из длинной серии Религиозных войн. Королевская власть была очень слаба, но авторитет короля оставался высоким. Многие кальвинисты сражались на стороне короля против своих мятежных единоверцев. Маневрируя между католиками и гугенотами, Екатерина Медичи сумела заключить мир в 1563 году, сохранив основные положения «эдикта терпимости». И королева–мать, и ее сын, формально достигший совершеннолетия, но долгое время находившийся под влиянием матери, пытались успокоить страну и усилить королевскую власть в этой распадающейся стране.

— Что было после первой религиозной войны?

— Потом последовали еще две — в 60–е годы. Они сопровождались резней, я бы даже назвал это репетицией Варфоломеевской ночи. Насилия было много с обеих сторон, но их логика различалась. В ночь святого Михаила 29 сентября 1567 года в городе Ниме гугеноты перебили несколько десятков католиков, правда, они не трогали ни женщин, ни детей. Но показательные убийства священников и монахов, грабежи церквей были обычным делом. Спонтанная реакция населения католического была другой: они полностью вычеркивали гугенотов из общины людей, поэтому с ними расправлялись как со скотиной: вспарывали животы, трупы кидали в реку или сточную канаву, закапывали на скотомогильниках.

В конце концов после опустошительной третьей религиозной войны удалось подписать Сен–Жерменский мир в 1570 году. Первое поколение вождей, начинавших войну, сошло со сцены. В 1563 году были убиты Антуан Бурбон и Франсуа де Гиз, в 1569 году погиб принц Конде (раненый принц королевской крови был пристрелен по приказу командующего армией католиков, брата короля герцога Анжуйского — неслыханная вещь). Екатерина Медичи продолжала политику лавирования, она была сама слишком слаба и, когда усиливалась одна или другая партия, помогала слабейшим. В данном случае католики нанесли два сильных поражения гугенотам, но гугеноты продолжали воевать. Они понимали, что пощады им ждать не приходится. И вот она пошла на заключение мира, непопулярного в стране, где все–таки католическое было большинство.