ИДЕАЛЬНЫЙ ГЕРОЙ ЭЛЬДАРА РЯЗАНОВА
Дмитрий Менделеев
29 ноября скончался режиссер Эльдар Рязанов. Он снимал в основном комедии – казалось бы, развлекательный жанр. Но, бывает, только в комедии можно говорить правду, называть черное черным, зло злом, а добро и свет добром и светом.
Как испокон веков это делали шуты и юродивые. Юродивый и появляется в, пожалуй, лучшем и самом любимом всеми рязановском фильме – «Берегись автомобиля». Сам режиссер сказал как-то в интервью: «Эта лента – исповедь.
Там в центре человек, вызывающий мое восхищение: Деточкин». О том, как непросто начинались съемки этого фильма, рассказывает Дмитрий Менделеев.
«Дон Кихот, чаплиновскии Чарли, князь Мышкин – вот три составных источника нашего героя. Этот человек – большой, чистосердечный ребенок. Его глаза широко открыты на мир, реакции непосредственны, слова простодушны, сдерживающие центры не мешают его искренним порывам. Мы дали ему фамилию Деточкин. Он, если хотите, идеальный герои, спущенный с Небес на прозаическую землю, чтоб обнаружить наши отклонения от социальных и человеческих норм», – написал о своем герое Юрии Деточкине режиссер Эльдар Рязанов.
Обратим внимание не только на говорящую фамилию, но и значимое имя – Юрий: это русский фонетический вариант имени Георгий – имени святого Победоносца, воителя со злом. Так что построено имя героя фильма по тому же алгоритму, что и имя главного героя романа «Идиот» Льва Мышкина.
Правда, прежде чем Юрий Деточкин начал бороться с жуликами и мошенниками, повоевать пришлось его создателям – режиссеру Эльдару Рязанову и сценаристу Эмилю Брагинскому – за… возможность снять фильм.
Вредный сценарий
Вспоминает Эльдар Рязанов:
«Редакторам сценарии не понравился. Зачем Деточкин ворует автомобили? Гораздо лучше, если б он просто приходил в ОБХСС и сообщал, что, мол, такои-то – жулик и его машина приобретена на нетрудовые доходы. И потом, говорили нам, полная путаница с Деточкиным. Он положительный герои или отрицательный? Неясно, что с ним делать: посадить в тюрьму или не посадить?»
На роль Деточкина сначала утвердили Юрия Никулина, но актер уезжал на гастроли с цирком
Тем не менее, фильм под названием «Угнали машину» был запущен. На роль Деточкина утвердили Юрия Никулина. Но перед началом съемок оказалось, что цирк отправляется на гастроли за границу и Никулин должен уезжать вместе с ним.
За помощью в разрешении ситуации решили обратиться к новому председателю Госкомитета по кинематографии А. Романову. Однако Романов, узнав, о чем фильм, решительно заявил: фильм будет поощрять дурные инстинкты: советские граждане примутся угонять автомобили, и потому он не только не станет звонить в Госцирк, но и вообще остановит производство ленты.
«Тогда и Брагинский, и я очень расстроились, – вспоминал Э. Рязанов. – Зато потом мы благодарили судьбу! Если б фильм не закрыли, мы бы никогда не додумались писать прозу. Нам стало жаль терять сюжет, и один из нас сказал: “Не попробовать ли нам написать о Деточкине повесть?”
И другой начал: “Читатели любят детективные романы. Приятно читать книгу, заранее зная, чем она кончится”. Если до этого я был режиссером, который воплощал на экране чужие идеи, сюжеты, характеры, то начиная с “Берегись автомобиля” я стал не только режиссером-интерпретатором, но и режиссером-автором».
Соавторы договорились: полное равноправие во всем. Если одному из них не нравилась реплика, ход, даже отдельное слово, он накладывал вето, и другой не смел спорить: это было важно для экономии времени, и, кроме того, так в текст попадало только то, что устраивало обоих. Если говорить о технической стороне – о том, кто именно водит пером, – то дело обстояло так: важно было первому занять ложе, тогда писать приходилось тому, кто сидит. Всем понятно, что писать лежа неудобно!
Через четыре месяца повесть «Берегись автомобиля» была написана, и журнал «Молодая гвардия» принял ее к публикации. Появилась хорошая пресса. И теперь можно было предложить студии не оригинальный сценарии, а экранизацию. А экранизацию в советском кино всегда любили больше, потому что идея уже апробирована издательством.
Но когда фильм снова запустили в производство, выяснилось, что Юрии Никулин и на этот раз не может сниматься: опять длительные гастроли. Пришлось снова приниматься за поиски: требовался артист, в которого зритель мог бы уверовать абсолютно как в реально существующего человека.
Ленин и Деточкин
Об Иннокентии Смоктуновском Рязанов и Брагинский думали еще когда картина начиналась в первый раз. Но актер в тот момент начинал играть трагического Гамлета в фильме Г. Козинцева, и на его участие в другой картине в ближайшем будущем рассчитывать не приходилось. Но когда возобновилась работа, Гамлет уж совершал свои триумфальный путь по экранам мира, и решено было соблазнить Смоктуновского возможностью задуматься над иными вопросами, в ином ключе и в ином жанре.
Роль предложили И. Смоктуновскому, но выяснилось, что он занят: актер играл… Ленина
Когда Иннокентию Михайловичу дали прочитать повесть, он сказал: «Очень интересно, вы стучитесь в ту дверь. Но сейчас я занят». Действительно, тогда актер играл… Ленина.
«Его заставили: пригласили в обком, обещали хорошую квартиру, намекали, что в случае отказа ему не видать Ленинской премии как своих ушей (он был представлен к ней за роль Гамлета); увещевали, угрожали, умасливали, покупали. И Смоктуновский дал согласие. “Посмотри, – горестно говорил он мне в гримерной, когда я приехал на “Ленфильм” с предложением играть Деточкина, – я не похож на Ленина!” Он играл отнюдь не по призванию сердца, но Ленинскую премию-таки получил. И кто сам без греха, пусть бросит в него первый камень!» – вспоминал Эльдар Рязанов.
Работа мучила актера и нравственно, и физически. На один только грим уходило четыре часа. Вскоре пошли больничные листы. Врач бесстрастно произносил непонятное слово гипотония, ощущение ж было вполне определенное: тяжелая голова, вялость и боль в висках от малейшего движения…
Положение становилось безвыходным. И тогда режиссер сделал то, что обычно не практикуется…
Положение становилось безвыходным. И вновь предоставим слово режиссеру:
«Я решил осуществить вариант, который обычно не практикуется. Я собрал небольшую группу, и мы выехали в Ленинград, чтобы снять пробы Смоктуновского там. И, хотя он казался замученным и утомленным, хотя мысли его были заняты другой ролью, я сразу убедился, что он создан для образа: он странен и естественен в одно и то же время, я безоговорочно верил его Деточкину!»
Юродивый Юра
Решающим для Эльдара Александровича был, конечно, товстоноговскии «Идиот». Но и «Гамлет» – тоже. Гамлет – юродивый, причем ради Христа. Он принимает на себя роль безумца не только для того, чтоб узнать правду, но – в гораздо большей степени – чтобы заставить прогнившее королевство вспомнить о Боге. Юродство, вызов – это проповедь, лучший способ привлечь внимание и царя, и обывателя.
«Мы вернулись в Москву, – пишет Эльдар Александрович, – и занялись подбором актерского ансамбля. Но тут неожиданно свалилась телеграмма: “К сожалению, сниматься не могу врачи настаивают длительном отдыхе. Жел ус-ха. Уважением, Смоктуновский”. В съемочной группе началась паника. Возникла благородная мысль: раз он не может, отказаться от картины… Снимать или не снимать? Быть или не быть?..».
Принялись искать другого актера на главную роль. Пробовали Л. Куравлева.
«Он оказался достоверен, правдив, симпатичен, но в нем все же не было эдакого легкого сдвига, – вспоминал Э. Рязанов. – Пробовали и Олега Ефремова, но, увидев его в роли Деточкина на экране, наш художник сказал: “Товарищи, это же волк в овечьей шкуре!” И действительно, Олег Николаевич мастерски изображал этот персонаж, но не был им. Сквозь мягкость, добросердечие и наивность проглядывал железный человек, будущий секретарь Союза театральных деятелей СССР. Пробовали еще нескольких артистов, но все они не подходили. И тут, отчаявшись, я поступил совершенно неожиданно…»
«Здравствуйте, Кеша!»
«Была та самая погода, в которую хороший хозяин собаку во двор не выгонит, – так рассказывал об этом в своей книге “Быть” И. Смоктуновский. – 11 км размытой дороги превратили наш поселок в недосягаемый для обычного человека уголок. Ну, разумеется, все это ни в малой степени не могло смутить того, кто сам стихия и бедствие.
И это в ответ на мою такую миролюбивую, понятную телеграмму: “Сниматься не могу врачи настаивают длительном отдыхе пожалуйста сохраните желание работать вместе другом фильме”. Не знаю, по-моему, в этой телеграмме довольно трудно вычитать “Дорогой, приезжай, прилетай, скучаю, жду, целую. Кеша”… И тем не менее…
Режиссер стоял в проеме двери, весь в черном, с него стекала вода и почему-то шел пар. Он очень хорошо и просто-просто улыбался (это он решил делать, еще подплывая к даче). А реальность своего появления и вообще бытия он усугубил фразочкои тоже простой-простой: “Здравствуйте, Кеша!” Так, надо полагать, в древности появлялись и обращались к народу добрые святые.
“Ну, что ты вытаращился на меня? Это я, Эльдар. Вчера у нас в группе был твои Жженов и рассказал, как до тебя добраться”».
С Георгием Жженовым Иннокентии Михайлович был дружен со времен Норильского Заполярного театра, где играли в основном зеки Норильлага. Смоктуновский, как побывавший в немецком плену, долгое время не имел права жить в крупных городах.
«Неразборчивый у нас Смоктуновский!»
«7 ноября 1917 года я считаю трагической датой в жизни Отечества. Многим миллионам полюбилась мораль мародера, прикипели к душе повадки убийцы. Иначе чем объяснить казни священников, глумление над храмами, эпидемию доносительства, сладострастное исполнение беззаконных смертных приговоров.
7 ноября началось семидесятилетнее царство жлобов. Да, впрочем, оно не кончилось…» Эти слова Эльдар Александрович напишет в конце своих «Неподведенных итогов», конечно, позднее. Но и тогда, очевидно, в осаде Смоктуновского, хотя бы негласно, должен был присутствовать лагерный мотив. Ведь и политическая сатира в фильме есть, еще какая! На ленинскую кухарку, управляющую государством, хамскую уверенность в том, что актрису Ермолову лучше б поставить к шлифовальному станку…
Смоктуновский этим явлением посреди дождя был ошарашен. Режиссер уговаривал, не скупился на посулы и обещания. Хозяйка не вмешивалась в разговор – лишь изредка бросала на мужа презрительные взгляды… На беду (на беду ли?) Рязанова накормили яичницей: это его подкрепило, и он решил, что не уйдет, пока не вырвет согласия. Наконец под его напором Смоктуновский сдался и, тяжело вздохнув, проговорил: «Ну, ладно».
Но на этом мытарства не кончились. Из воспоминаний Эльдара Рязанова:
«Как вы могли?! Смоктуновский только что сыграл Владимира Ильича, а теперь у вас, значит, будет играть жулика?»
«Помню, как меня вызвал к себе наш министр Романов: “Это правда, что вы утвердили на главную роль Смоктуновского?” В это время только-только начинались съемки. “Да, – сказал я настороженно. – А что?” – “Как вы могли?! Он только что сыграл Владимира Ильича, а теперь у вас, значит, будет играть жулика?” – “Но он же будет играть у меня в другом гриме”, – нашелся я. “Все равно, – уперся министр, – этого делать не следует”. После подобной преамбулы мы около часа препирались. Я упрямо стоял на своем – и выстоял! Когда уходил, мне вслед бросили незабываемую фразу: “Да… неразборчивый у нас Смоктуновский!”
С таким напутствием я и отправился снимать новую комедию. Я не посвятил Иннокентия Михалыча в содержание беседы. Он был человеком легкоранимым, сомневающимся, нервным, это нанесло бы ему психологическую травму».
Но Смоктуновского, по его воспоминаниям, все равно не покидало ощущение, что от него чего-то ждут или что-то скрывают…
Экзамен
«Ничего не понимая, я робко заикнулся о том, что было бы недурно посмотреть те самые кинопробы, – вспоминал актер. – И на это откликнулись не только с охотой, но это было сделано с каким-то повышенным энтузиазмом, и едва ли не вся группа отправилась вместе со мной (чего я уж совсем не ожидал и не хотел) в просмотровый зал.
Начались пробы. И меня охватило чувство неодолимого стыда. Стало жарко… На экране метался несчастный, усталый и явно ненормальный человек. Дали свет. В зале было тихо-тихо. Рязанов смотрел перед собой. Все ждали. Дальше молчать было уже нельзя.
“Да-а-а… – единственное, что можно было промычать мне в подобном положении. – Ну что же, мне стыдно. Вы своего достигли. Это сфера клиники, но не кино. На экране больной. Такое не показывают – такое лечат. Хочется вызвать неотложку. Что же ты ничего не сказал мне об этом? Это же прекрасное наглядное пособие для курсов усовершенствования медсестер!”
Коллектив издал вздох облегчения. “Мне хотелось, чтобы тебя самого шибануло, – тихо сказал режиссер. – Прости меня за этот экзамен. (Он сделал ударение на слове “меня”.) Теперь можно совершенно спокойно приступать к работе”.
Не скрою, после князя Мышкина и Гамлета хотелось шагнуть в область нового, но что там, в том мире смеха и слез? Вдруг будешь не только скучным, не только смешным, но – самое страшное – неживым, неестественным? Вдруг в погоне за жанром в старании быть обязательно смешным потеряешь главное – человека?»
Театр Любви
Гениальная шекспировская находка – спектакль в спектакле. Там, в Эльсиноре, сила искусства заставила злодея содрогнуться и выдать себя. Шекспир, как слуга Его величества, вынужден был часто развлекать полупьяный двор короля. И эта автобиографичная сцена в «Гамлете» – оправдание его служения. Наверное, театр в фильме «Берегись автомобиля» тоже объясняет, почему Эльдар Рязанов и Эмиль Брагинский имели право на свои жанр в «семидесятилетнем царстве»…
Принц Датскии и князь Мышкин не смогли перенести столкновения с земным адом. Но комедия, со дней Данте, имеет свои законы. Поэтому у Юрия Ивановича Деточкина всё будет хорошо.
Более того, как напишет режиссер, у него появятся прямые наследники – Лукашин и Новосельцев… Свои «Неподведенные итоги» Рязанов закончил фрагментом интервью, в котором его спросили, насколько исповедальны его картины и насколько каждая из них выражает его понимание жизни, его философию бытия… Он заулыбался:
«Эта лента – исповедь. Там в центре человек, вызывающий мое восхищение: Деточкин»
«“Берегись автомобиля”… Личного опыта в краже машин не было, но эта лента – исповедь. Там в центре человек, вызывающий мое восхищение: Деточкин».
Благородный Гамлет умирает, наступает Страшный суд. В судьи Рязанов зовет Бабу Любу. Любовь Сергеевна Соколова – одно из самых добрых лиц советского экрана. Ясно, что на этом процессе главная – Любовь. Диме Семицветову, правда, достанется – за то, что самым святым он считает деньги; да и пастору, наверное, тоже. Им бы она сказала – и говорит – глазами: «Будьте, как Деточкин!»
Дмитрий Менделеев
1 декабря 2015 г.
http://www.pravoslavie.ru/88308.html
Отредактировано Konstantinys2 (Сб, 19 Дек 2015 00:47:09)
