"ВЗГЛЯД"

Отличия питерского теракта от других бросаются в глаза

3 апреля 2017, 20:20

Текст: Юрий Зайнашев

Теракт 3 апреля существенно отличается от других подобных преступлений, происходивших в последние годы в России.

Впервые взрывался не смертник, – убийца оставил бомбу и сбежал. Впервые мишенью стал Питер, которому до сих пор, в отличие от Москвы и городов Северного Кавказа, удавалось избегать политического террора. Есть и другие отличия.

Следственный комитет уже объявил в розыск двух подозреваемых. Один, как считается, оставил бомбу в корпусе огнетушителя на станции «Площадь Восстания». Другой – в портфеле в вагоне на «Сенной».

Отличие первое: это не камикадзе

Убийцы на этот раз пожалели сами себя, хотя в подавляющем большинстве аналогичных нападений подрывники выбирали путь «шахида», то есть погибали вместе со своими жертвами, надеясь сразу попасть в рай. Уже опубликовано фото одного из предполагаемых боевиков – и как раз почему-то совпадает с образом «типичного боевика» с Кавказа. Мужчина с длинной бородой, а-ля старик Хоттабыч, с типично мусульманской шапочкой – куфи. Ясно, что куфи сразу привлекают внимание патрульных. Если это действительно террорист, то странный – отправляясь в метро с бомбой в портфеле, он не поменял шапку. Странно, что ему не пришла в голову мысль для маскировки сбрить бороду. Напомним, что подорвавший себя в 2011 году в Домодедово ингушский боевик Евлоев никакой длинной бороды не носил.

Тот факт, что образ подрывника оказался «архетипичным», подтверждают и сразу же возникшие версии, вроде той, что уже растиражировал «Лайф». «Был мужчина неславянской внешности. В темной куртке. Зашел в вагон, смотрел на всех с презрением. Я обрадовалась, что мне пора выходить. Вышла из поезда, прошла шагов 10 – и позади меня раздался взрыв», – рассказала порталу пассажирка метро Тайя.

Монолог Тайи не имеет отношения к теракту, – на самом деле взрыв прогремел вовсе не на стации, а на перегоне, в глубине туннеля. Зато он адекватно отражает массовые страхи: многие сразу же внушили себе, что убийца – «неславянин» и «смотрел на всех с презрением». Сейчас множество «очевидцев» будут рассказывать доверчивым репортерам о том, что «чудом избежали гибели», взрыв, дескать, прогремел у меня буквально «за спиной».

Еще одна девушка, называющая себя очевидцем, например, сообщила, что взрыв на самом деле произошел под вагоном, потому что она видела развороченный изнутри железный пол. Однако сыщики уже объявили, что бомба была не в подполье, а в самом вагоне.

Другой очевидец, уже мужчина, тоже уверяет, что видел, как «парень оставил портфель» и перешел в соседний вагон. Если поверить в эту версию, то террорист либо человек умственно отсталый, либо он был несвободен в своих действиях (например, его самого кто-то держал на мушке). Иначе невозможно себе представить, почему он «перешел в соседний вагон», то есть остался в зоне поражения, а не ушел подальше от будущего эпицентра взрыва. 

Отличие второе: бомбы мастерили дилетанты

Вскоре после взрыва на соседней станции «Площадь Восстания» было найдено и обезврежено другое СВУ – самодельное взрывное устройство, гораздо мощнее первого. Фото СВУ тоже обнародовано. Удивление вызывает не то, что бомба оказалась самодельной, – в прежних терактах также использовались отнюдь не заводские мины. Удивительно, что она не взорвалась, – в прежних терактах такое случалось крайне редко. Собирали бомбу хотя и дома, на коленке, но профессионалы, боевики, как правило имевшие за плечами одну-две чеченские войны, а до того – еще и службу в Советской армии. Раньше, образно говоря, у них все взрывалось.

Это наводит на аналогии с нападениями, произошедшими в последнее время в Чечне – терактами, кстати, которые произошли там после многолетней паузы. Как отмечала в конце прошлой недели газета ВЗГЛЯД, нападавшими оказались не старые матерые недобитки, а молодежь – те, кто во время первой войны 1994–96 годов только родились. У этого нового поколения боевиков уже многое валилось из рук во время боя. Даже оружие у них было холодным, а не огнестрельным.

Отличие третье: «непуганный» Санкт-Петербург

Почему мишенью оказалась не Москва, где метро уже взрывали, а Петербург, понять несложно. В Москве вход на все станции уже перекрыт рамочками. Они хотя и выполняют в основном декоративную функцию, но все же работают – отпугивают потенциальных террористов. В Петербурге же рамочки везде поставить не успели. Это вторая столица и, соответственно, мишень № 2 после Москвы.

Город – родина президента Путина, именно там он ожидался с визитом в понедельник, там был намечен и саммит с белорусским коллегой. Кроме того, Северная столица с начала 90-х годов если подвергалась терактам, то лишь криминального толка. Поэтому горожан, в отличие от москвичей, гораздо легче шокировать – резонанс будет сильнее, чего и добиваются террористы.

Отличие четвертое: солидарность Запада и даже Украины

Резонанс от теракта за рубежом, на Западе, оказался примерно таким же, каким он был в 2010 году, когда взорвали метро в Москве, или в 2011-м, когда мишенью стал аэропорт Домодедово. И Евросоюз, и США сразу выразили свои глубокие соболезнования, чего не было после других наших катастроф, случившихся после весны 2014 года, и от чего мы уже отвыкли. Соболезнования выразил даже Киев, но уже после Брюсселя и Вашингтона, разумеется. Скажем, гибель Ту-154 возле Сочи в декабре Украина на официальном уровне проигнорировала, а ее блогосфера даже порадовалась – ведь в пассажирах Ту-154 там видели только летевших на сирийский фронт военных. Но на этот раз глава МИДа Павел Климкин выразил соболезнования семьям погибших и пострадавших.

Более достойно, чем во время других терактов, повел себя и бизнес. После того как питерская подземка прервала свою работу, крупнейшие сервисы такси – «Яндекс-Такси» и Uber –объявили все поездки по Петербургу бесплатными. Тем временем и городские власти объявили весь общественный транспорт бесплатным. Впрочем, такую солидарность проявили далеко не все таксисты – другие, напротив, взвинтили цены в 10–15 раз.

Как бы успешно ни работали спецслужбы, к несчастью, такие трагедии время от времени повторяются, 100-процентной безопасности не бывает. Но одни люди ведут себя при этом как люди, другие – нет.

https://vz.ru/politics/2017/4/3/864706.html

Agora Vox, Франция

И где же сочувственное «Я — Санкт-Петербург»?

05.04.2017
christophecroshouplon

Лично мне из моего угла, из самого центра Латинской Америки, что-то не было видно в европейских социальных сетях коллективной эмоциональной литании, когда народ 2.0 надевает величественные цвета «Я — Санкт-Петербург», как это было с Лондоном, а до него Берлином, Парижем, Орландо, Ниццей и прочими. Не видел я, кстати говоря, и движения «Я — Стамбул» в декабре после взрыва бомбы в ночном клубе турецкой метрополии.

У эмоций, оказывается, тоже есть двойные стандарты! Что заставляет задуматься о нашей идеологии. Погибшие и раненые в метро россияне находились не так уж и далеко от Парижа, и их смерть не менее ужасна, чем участь жертв парижских терактов. Так, почему же последние — наши братья, а вторые не стоят внимания? Существует ли какая-то градация переживаний в зависимости от национальности тех, кто гибнут во взрывах? Нападавшие в обоих случаях — одни и те же люди, и нам всем, как мне кажется, следовало бы проявить равную солидарность. В ноябре 2015 года россияне были с нами в Париже, как и их царь, которого СМИ нас учат ненавидеть.

Мы не думали о десятках тысяч жертв среди ливийцев, которых обстреливали из нашего оружия по распоряжению нашего руководства. Ему и нам было лучше всех известно, чего хочет этот народ, и мы с великолепным презрением позволили ему губить себя. Мы же читали Le Monde, Libération и Le Point и поэтому прекрасно знали, кто такой Каддафи, хотя наша нога не ступала в Триполи. Нам было известно это куда лучше самих ливийцев, и поэтому у нас вырвался вздох облегчения при виде его ужасного убийства. Наверное, мы позволили бы случиться тому же самому (и с точно такими же статьями в газетах) с Башаром Асадом, которого нам уже столько времени описывают как травящего собственный народ кровавого диктатора. Когда же нам неожиданно показывают видео, на котором этого самого Асада встречают как героя христиане Алеппо, мы лишь пожимаем плечами и называем все пропагандой.

Мы, разумеется, очень сильны. Мы не слезаем с дивана, открываем газеты и включаем телевизор. Нам лучше всех, куда лучше, чем самим незнакомым нам народам, известно, что для них хорошо. Мы так умны, что знаем, что наша демократическая система идеально им подходит, хотя они сами ее не просили и не звали нас. Иногда мы готовы принять иракца за сирийца на, понятное дело, разрешенной МИДом демонстрации за свержение страшного Башара Асада.

Такая тенденция верить в собственное всезнание при полном невежестве и отстаивать это вопреки всем фактам, размахивая последней статьей какого-нибудь Лорана Жоффрена (Laurent Joffrin) тесно переплетается с двойными стандартами чувств, о которых я говорил. Они отражают идеологию, которую вам насильно заталкивают в глотку, как пищу отправленному на фуа-гра гусю.

Получивший недавно удар в самое сердце российский народ — великий народ. И в эти темные часы нам следовало бы напомнить об истории дружбы французов и россиян, о том, чем мы обязаны им в историческом (они в той же мере, что и американцы, внесли вклад в освобождение Европы от нацистов) и культурном плане (здесь они особенно блещут).

Просто поразительно, насколько невосприимчивыми к действительности мы становимся из-за нашей идеологии: их лидер Владимир Путин, которому большинство наших марионеток, как дети, не хотят подать руки, возглавляет борьбу с желающими нашей смерти фундаменталистами. В отличие от американских и европейских лидеров, он — единственный, кто демонстрирует полное понимание и абсолютную непреклонность по отношению к ним. Он сыграл важнейшую роль в их выдворении из сирийских городов. В отличие от нас, он никогда тайно не финансировал их ответвления с прицелом на нужды ВПК. В исторической речи на Генассамблее ООН в декабре 2015 года (каждый легко может в этом убедиться) он осудил компромиссы и ложь Запада, провел четкую линию в стремлении играть роль лидера в этом острейшем вопросе. Причем, как мне кажется, он добился ее, что отнюдь не случайно.

Но ведь, скажете вы, он — не демократ, у прессы нет свободы, а в Москве запрещены гей-парады. Признаюсь, я был бы рад, если бы гомосексуалисты могли бы проявить себя там так же, как в Париже и Орландо. Но чего нет, того нет. Я в состоянии признать, что моя модель несовершенна и не подходит всем, что история движется у всех с разной скоростью, и что у других есть право в собственном темпе прийти к тому, чего мы сами добивались так долго.

Кроме того, я убежден, что жертва в любом случае остается жертвой. И что с невежеством, конформизмом и морализаторством нужно бороться, потому что из-за них мы льем слезы тут, но просто пожимаем плечами там, хотя речь идет об очень похожих ситуациях.

Оригинал публикации: Et JE SUIS SAINT PETERSBOURG alors?
Опубликовано 04/04/2017 17:43
http://inosmi.ru/politic/20170405/239059671.html