Они говорили и говорили, обнажая свои души. Ахматова призналась, что ей одиноко, рассказала о своих увлечениях, говорила о литературе и искусстве. Берлину надо было выйти в туалет, но он не осмеливался развеять чары. Они читали одно и то же, знали одно и то же, понимали тоску и стремления друг друга. В ту ночь, пишет Игнатьев, жизнь Берлина «вплотную приблизилась к неподвижному совершенству искусства». Наконец он пришел в себя и вернулся в гостиницу. Было 11 часов утра. Он бросился на кровать и воскликнул: «Я влюблен, я влюблен!»

Мы живем в практичное время. Нас окружают данные и быстролетящая информация. «Наш рассудок стал инструментальным рассудком, — сказал как-то раз писатель Леон Уисельтир, — для решения практических проблем».

Ночь, проведенная вместе Берлином и Ахматовой, стала прекрасным идеалом общения иного рода. Это общение между людьми, считающими, что достойные изучения знания хранятся не в массивах данных, а в великих произведениях культуры, в унаследованном человечеством хранилище моральной, эмоциональной и жизненной мудрости.

Берлин и Ахматова происходили из культуры, в которой существовало убеждение, что если ты хочешь прожить порядочную жизнь, ты должен обладать определенным интеллектуальным кругозором. Ты должен разбираться в великих идеях, осваивать великие книги, которые учат чувствовать и проживать жизнь во всем ее богатстве, а также выносить тонкие моральные и эмоциональные суждения.

Берлин и Ахматова смогли провести такой переворачивающий жизнь разговор, потому что они читали. Они были духовно амбициозными людьми. У них был общий язык литературы, написанной гениями, понимающими нас лучше, чем мы сами понимаем себя.

Эта ночь стала прекрасным идеалом связи особого сорта. Любовь такого рода зависит от огромного множества совпадений и случается только раз или два в жизни. Берлин и Ахматова почувствовали, как все кусочки головоломки чудесным образом встали на свои места. Во многом они были единым целым. Возникла такая гармония, что вся внутренняя оборона пала в одну ночь.