Дальгрен прибыл в Россию в 1998 году в качестве эмиссара IKEA, засланного в стан едва зародившегося в стране среднего класса, который тошнило от неуклюжей мебели советских времен и который с радостью готов был перейти на скандинавский модерн. Его команда безотлагательно приобрела собственность в Химках — северном пригороде Москвы. Не без помощи дружелюбного мэра, первый магазин IKEA в России открылся в марте 2000 года и в первый же день привлек огромную толпу покупателей, насчитывавшую порядка 40 тыс. человек. Весь этот дурдом, казалось, возвещал блестящее будущее: у компании были амбициозные планы, согласно которым она хотела построить еще один торговый молл рядом со своим флагманом в Химках, а также открытый еще как минимум 20 магазинов по всей России. Но ее планы оказались близки к тому, чтобы пойти под откос, когда дружелюбного мэра Химок сменил на посту Владимир Стрельченко — бывший офицер, на дух не переносящий западных инвесторов.

Эпическая битва, развернувшаяся между Дальгреном и Стрельченко, тянулась на протяжении многих лет. Впервые звон мечей раздался, когда IKEA захотела построить, переход, который должен был соединить будущий торговый центр с расположенным по соседству шоссе. Для того чтобы получить строительные лицензии, IKEA послушно перескочила через все необходимые огненные обручи. Но как только строительство приблизилось к финальной стадии, чиновники вдруг передумали и остановили процесс. По их словам, переход подобрался слишком близко к монументу Второй мировой войны, отмечающему историческую линию фронта между немецкими нацистами и советской армией в 1941 году, и таким образом, это будет оскорблять чувства патриотически настроенных россиян. Переход, ведущий в никуда, так и простоял около года, пока чиновники полностью не пересмотрели свою позицию и не приказали IKEA как можно скорее закончить строительство. На этот раз они заявили, что было необходимо разгрузить пробки.

За этим последовала неистовая буря в прессе. Газеты со всего мира публиковали статьи, выражавшие сочувствие тяжелому положению IKEA и критику химкинских властей. Под давлением со стороны своих боссов, которые волновались о том, что ситуация может повредить репутацию России, Стрельченко в конце концов позвонил Дальгрену в офис и сказал, что молл Мега может открывать свои двери.

Перед лицом таких трудностей IKEA проявляет удивительную настойчивость: на данный момент компания открыла по всей стране более десятка торговых центров, в общей сложности инвестировав в Россию 4 млрд. долл. Но в последнее время, судя по внешним проявлениям, силы компании стали иссякать. В прошлом году она объявила о том, что приостанавливает свои планы по расширению в России из-за бюрократических проблем. (Особенно отличились самарские чиновники, которые препятствовали открытию магазина, потому что, по их словам, стены молла не устояли бы при ветре ураганной силы, хотя подобные погодные явления в этом регионе никогда не наблюдались). А в феврале по безупречному имиджу IKEA был нанесен уда, когда компания уволила двоих топ-менеджеров за их попустительское отношение к выплате взяток российскому субподрядчику.

Находясь в России, Дальгрен  не переставал заниматься поисками дальновидных чиновников, чье умственное развитие позволяло бы осознать ценность работы с таким крупным зарубежным инвестором, как IKEA. Он получил помощь от ряда колоритных персонажей, включая таинственного человека, который, по подозрениям Дальгрена, являлся бывшим агентом КГБ. Однажды он появился в офисе Дальгрена с каким-то странным прибором, переливающимся огоньками. «Леннарт, а вы знаете, что ваш офис прослушивается?» — спросил он. После этого он нажал на какую-то кнопку: «А вот теперь нас никто не услышит».